Поэт.

Не в культе дело, дело в роке.

Пусть времена теперь не те —

Есть соучастники в пороке,

Как были братья во Христе.

Женщина, которую он в конце жизни стал называть матерью, была его тётушкой; фамилия, которую он носил, принадлежала его дядюшке.

Дедом Дмитрия Кедрина по материнской линии был вельможный пан Иван Иванович Руто-Рутенко-Рутницкий, проигравший своё родовое имение в карты. Человек крутого нрава, он долго не женился, но в сорок пять лет выиграл в карты у своего приятеля его дочь Неонилу, которой было пятнадцать лет. Через год по разрешению Синода он женился на ней. В браке она родила пятерых детей: Людмилу, Дмитрия, Марию, Неонилу и Ольгу.

Все девушки Рутницкие учились в Киеве в институте благородных девиц. Дмитрий в восемнадцать лет кончил жизнь самоубийством из-за несчастной любви. Мария и Неонила вышли замуж. С родителями остались старшая дочь Людмила, некрасивая и засидевшаяся в девушках, и младшая - прелестная, романтичная, любимица отца Ольга.

Чтобы выдать замуж Людмилу, Иван Иванович не пожалел ста тысяч приданого. Мужем Людмилы стал Борис Михайлович Кедрин - в прошлом военный, за дуэли выдворенный из полка, живущий на долги. Молодые переехали в Екатеринослав.

После отъезда Кедриных Ольга призналась матери, что беременна. Причём неизвестно, сказала ли она, кто отец ребенка, или нет. А мать, зная крутой нрав и вздорность мужа, сейчас же отослала Ольгу к Неониле в город Балту Подольской губернии. Неонила отвезла сестру в знакомую молдавскую семью, неподалеку от Балты, где Ольга родила мальчика. Было это 4 февраля 1907 года.

Неонила уговаривала мужа усыновить ребёнка сестры, но тот, боясь осложнений по службе, отказался. Тогда Ольга поехала к Кедриным в Юзово. Боясь гнева отца и позора, она оставила ребёнка в молдавской семье, где у мальчика была кормилица. Ольге удалось уговорить Бориса Михайловича Кедрина усыновить её ребенка, и здесь же, в Юзово, точнее, на Богодуховском руднике, предшественнике нынешнего Донецка, за большие деньги поп окрестил ребёнка, записав его сыном Бориса Михайловича и Людмилы Ивановны Кедриных. В момент крестин мальчику было уже около года. Назвали его Дмитрием - в память о рано ушедшем из жизни брате Ольги и Людмилы.

В Днепропетровск, тогда ещё Екатеринослав, маленького Митю привезли в 1913 году. Здесь бабушка читала ему стихи Пушкина, Мицкевича и Шевченко, благодаря чему он навсегда влюбился в польскую и украинскую поэзию, которую впоследствии часто переводил. Здесь он начал писать стихи, учился в техникуме путей сообщения и впервые в 17 лет напечатал «Стихи о весне». Он писал в газете «Грядущая смена» и в журнале «Молодая кузница», приобрёл признание и популярность среди молодежи. Его уважали за талант, узнавали на улице, и здесь он пережил первый арест за «недоносительство».

Типичное для того времени обвинение оборачивается для Дмитрия Кедрина 15-ю месяцами заключения. В 1931 году, после освобождения, он переехал в Подмосковье, где ранее обосновались его днепропетровские друзья-поэты М. Светлов, М. Голодный и другие. Он работал в газете Мытищинского вагоностроительного завода, в качестве литконсультанта сотрудничал с московским издательством «Молодая гвардия».

Его супругой стала Людмила Хоренко в которую так же был влюблен его друг инженер-конструктор Иван Гвай, один из создателей “Катюши”.

Вот как об этом пишет, основываясь на рассказах близких, в книге об отце “Жить вопреки всему” Светлана Кедрина: “Ивану очень понравилась Миля (Людмила Хоренко), и на первых порах он даже пытался за ней приволокнуться, но однажды мой отец отозвал его в сторону и сказал: “Слушай, Ванька, оставь Милю в покое, она мне очень дорога”. - “Прости, Митяйка, я и не знал, что у тебя это так серьезно”, - смущенно ответил Гвай”.

Кедрин был внутренне независим, оставаясь при всём при этом идеалистом и романтиком. Он пытался самому себе представить большевистскую революцию, как совершенно естественный и даже желательный для России путь развития. Пытался совместить в себе самом несовместимое. Однако, обмануть себя не удалось. Чем дальше, тем больше ощущал поэт своё одиночество: «Я одинок. Вся моя жизнь — в минувшем. Писать не для кого и незачем. Жизнь тяготит все больше… Сколько еще? Гёте сказал правду: «Человек живёт, пока хочет этого».

Кто знает, как сложилась бы его жизнь, если б он не переехал в столицу, где начались все тяготы и унижения, главными из которых были постоянная бытовая неустроенность и невозможность издать книгу стихов.

В московский период жизни Кедрин не имел не то что квартиры или комнаты, но даже своего постоянного угла. Он часто переезжал с места на место, ютился со своей семьёй в убогих и тесных комнатёнках, перегороженных фанерой или занавесками, ему ни приходилось жить, среди вечного шума и криков соседей, плача дочери и ворчания тётушки.

С грустным и тревожным настроением Кедрин однажды записал в дневнике, обращаясь к жене: «А мы с тобой обречены судьбою в чужом дому топить чужую печь». В этой обстановке он умудрялся быть гостеприимным хозяином и писать изумительные стихи.

В 1932 году им было написано стихотворение «Кукла», сделавшее поэта известным. Говорят, что Горький до слёз растрогался при чтении этого стихотворения:

Как темно в этом доме!
Ворвись в эту нору сырую
Ты, о время моё!
Размечи этот нищий уют!
Тут дерутся мужчины,
Тут женщины тряпки воруют,
Сквернословят, судачат,
Юродствуют, плачут и пьют…

Мрачной картине настоящего противополагался светлый пафос грядущих преобразований. Особенное впечатление на Горького произвели патетические строки:

Для того ли, скажи,
Чтобы в ужасе,
С чёрствою коркой
Ты бежала в чулан
Под хмельную отцовскую дичь, -
Надрывался Дзержинский,
Выкашливал лёгкие Горький,
Десять жизней людских
Отработал Владимир Ильич?

Алексей Максимович был искренне тронут, мастерство автора сумел оценить и Горький 26 октября 1932 года организовал читку "Куклы" на своей квартире в присутствии членов высшего руководства страны.

Читал Владимир Луговской. Горький непрерывно курил и смахивал слёзы. Слушали Ворошилов, Будённый, Шверник, Жданов, Бухарин, Ягода… Вожди (кроме начитанного Бухарина) в поэзии не смыслили ни шиша, однако стихотворение им понравилось, и было одобрено. Больше того: это стихотворение получило одобрение и со стороны самого главного читателя и критика тех лет: «Прочёл «Куклу» с удовольствием. И. Сталин».

«Красная новь» напечатала «Куклу» в №12 за 1932 год. На следующий день после публикации Кедрин проснулся если не знаменитым, то авторитетным.

Однако, даже высочайшее одобрение не слишком помогло Кедрину, и он не мог выйти со своими стихами к читателю - все его попытки издать книгу проваливались. В одном из его писем было написано: «Понять, что ты никогда не расскажешь другим того большого, прекрасного и страшного, что чувствуешь, - очень тяжело, это опустошает дотла».

Отвергнутые произведения Кедрин складывал в стол, где они пылились до очередного приезда друзей, его верных слушателей и ценителей. Он работал, не покладая рук, получал гроши, во всём себе отказывал.

Он говорил жене: «Поэт хотя бы изредка должен издаваться. Книга - это подведение итога, сбор урожая. Без этого невозможно существовать в литературе. Непризнание - это фактически медленное убийство, толкание к пропасти отчаяния и неверия в себя».

Дмитрий Кедрин в конце 30-х годов обращается в своем творчестве к истории России. Именно тогда им были написаны такие значительные произведения, как «Зодчие» («под влиянием которого Андрей Тарковский создал фильм «Андрей Рублев» — отмечает Евгений Евтушенко), «Конь» и «Песня про Алёну-Старицу».

Первую попытку издать книгу в ГИХЛе Кедрин предпринял вскоре после приезда в Москву, но рукопись вернули, несмотря на хорошие отзывы Эдуарда Багрицкого и Иосифа Уткина. В дальнейшем поэт, решивший для себя, что если в 1938 году книга не выйдет, то он прекратит писать, вынужден был исключить из неё многие вещи, в том числе уже получившие признание. После тринадцати возвращений рукописи для доработки, нескольких изменений названия и манипуляций с текстом эта единственная прижизненная книга Кедрина «Свидетели», в которую вошли всего семнадцать стихотворений, увидела свет. По поводу её автор писал: «Она вышла в таком виде, что её нельзя считать ни чём иным, как ублюдком. В ней сохранились не больше 5-6 стихотворений, которые стоят этого высокого имени…»

Любовь к России, к её истории, культуре и её природе, пронизывает такие его стихотворения конца 30-х и 40-х годов, как «Красота», «Родина», «Колокол», «Всё мне мерещится поле с гречихою…», «Зимнее». Он подготовит даже целую книжку с названием «Русские стихи».

Когда-то в сердце молодом

Мечта о счастье пела звонко.

Теперь душа моя — как дом,

Откуда вынесли ребенка.

А я земле мечту отдать

Все не решаюсь, все бунтую…

Так обезумевшая мать

Качает колыбель пустую.

Неудачная попытка их публикации относится к 1942 году, когда Кедрин сдал книгу в издательство «Советский писатель». Один из ее рецензентов обвинил автора в том, что он «не чувствует слова», второй - в «несамостоятельности, обилии чужих голосов», третий - в «недоработанности строк, неряшливости сравнений, неясности мышления». И это в то время, когда поэзия Кедрина получила самую высокую оценку таких писателей, как М. Горький, В. Маяковский, М. Волошин, П.Антокольский, И. Сельвинский, М. Светлов, В. Луговской, Я. Смеляков, Л. Озеров, К. Кулиев и других.

«Он подолгу стоял под Кремлевской стеной, - пишет дочь поэта Светлана Кедрина, - любовался памятником Минину и Пожарскому и без устали кружил и кружил вокруг «Василия Блаженного». Этот храм не давал ему покоя, будоражил воображение, будил «генетическую память». Он был так красив, так вызывающе ярок, поражал такой законченностью линий, что после каждого свидания с ним Дмитрий Кедрин терял покой. Восхищение и восторг явились теми толчками, которые заставили отца изучить всю имеющуюся в Библиотеке Ленина литературу о строительстве храмов на Руси, об эпохе Ивана Грозного, о храме Покрова. Отца поразила легенда об ослеплении зодчих Бармы и Постника, которая и легла в основу созданной им за четыре дня поэмы «Зодчие».

Большинство своих стихотворений Кедрин так и не увидел напечатанными, а его поэма «1902 год» пятьдесят лет ждала своего опубликования.

Кедрин занимался переводами известных авторов. С конца 1938-го по май 1939 года переводил поэму Шандора Петефи «Витязь Янош». Но и здесь его ждала неудача: несмотря на хвалебные отзывы коллег и прессы, эта поэма при жизни Кедрина не была опубликована. Следующая попытка тоже провалилась: «Витязь Янош» Петефи вместе с «Паном Твардовским» Адама Мицкевича были включены в ту неизданную книгу стихов Кедрина, которую он сдал в Гослитиздат, уходя на фронт в 1943 году. Лишь девятнадцать лет спустя поэма Петефи увидела свет.

До этого, в 1939 году, Кедрин ездил в Уфу по заданию Гослитиздата переводить стихи Мажита Гафури. Три месяца работы оказались напрасными - издательство отказалось выпустить книгу башкирского поэта.

В конце 70-х годов Кайсын Кулиев писал о Кедрине: «Он много сделал для братства культур народов, для их взаимного обогащения, как переводчик».

Работая над исторической поэмой «Конь», Кедрин в течение нескольких лет изучал литературу о Москве и её зодчих, о строительных материалах того времени и способах кладки, перечитал множество книг об Иване Грозном, делал выписки из русских летописей и других источников, посещал места, связанные с событиями, которые собирался описать. Такие произведения донельзя трудоёмки, но, несмотря на это Кедрин увлечённо работал над ними, и в виде больших поэтических форм. Особо среди них выделяется гениальная драма в стихах «Рембрандт», на подготовку к которой у автора ушло около двух лет. Это произведение было опубликовано в 1940 году в журнале «Октябрь» и через год им заинтересовались в театральной среде, в том числе и С. Михоэлс, но постановке помешала война. Впоследствии «Рембрандт» звучал на радио, шёл по телевидению, по нему были несколько раз поставлены спектакли и опера.

В первые годы войны Кедрин активно занимался переводами с балкарского (Гамзат Цадаса), с татарского (Муса Джалиль), с украинского (Андрей Малышко и Владимир Сосюра), с белорусского (Максим Танк), с литовского (Саломея Нерис), Людас Гира). Кроме того, известны также его переводы с осетинского (Коста Хетагуров), с эстонского (Йоханнес Барбаус) и с сербскохорватского (Владимир Назор). Многие из них были опубликованы.

С самого начала войны Кедрин тщетно обивает все пороги, стремясь оказаться на фронте, чтобы с оружием в руках защищать Россию. Никто ни на какой там фронт его не берёт — по состоянию здоровья он вычеркнут изо всех возможных списков. Из стихотворения, датированного 11 октября 1941 года:

… Куда они? В Самару — ждать победу?

Иль умирать?.. Какой ни дай ответ, —

Мне всё равно: я никуда не еду.

Чего искать? Второй России нет!

Враг находился на расстоянии 18 —20 километров, со стороны Клязьминского водохранилища отчётливо слышна была артиллерийская канонада. На какое-то время он с семьёй оказался буквально отрезанным у себя в Черкизове: поезда в Москву не ходили, Союз писателей эвакуировался из столицы, а Кедрин не сидел сложа руки. Он дежурил во время ночных налётов на Москву, рыл бомбоубежища, участвовал в милицейских операциях по поимке вражеских парашютистов. У него не было возможности печататься, но он не прекращал поэтической работы, активно занялся переводом антифашистских стихов, много писал сам. В этот период им написаны стихотворения «Жильё», «Колокол», «Уголёк», «Родина» и другие, сложившиеся в цикл под названием «День гнева». В одном из наиболее известных своих стихотворений «Глухота» он признался:

Война бетховенским пером
Чудовищные ноты пишет.
Её октав железный гром
Мертвец в гробу — и тот услышит!
Но что за уши мне даны?
Оглохший в громе этих схваток,
Из всей симфонии войны
Я слышу только плачь солдаток.

Наконец, в 1943 году он своего добился: его посылают на фронт, в 6-ю воздушную армию, военным корреспондентом газеты «Сокол Родины». А перед уходом на фронт в 1943 году Кедрин отдал новую книгу стихов в Гослитиздат, но она получила несколько отрицательных рецензий и не была издана.

Военный корреспондент Кедрин писал стихи и очерки, фельетоны и статьи, выезжал на передовую, бывал у партизан. Он писал только то, что нужно было газете, но понимал, что «впечатления накапливаются и, конечно, они во что-то выльются».

Фронтовые стихи Кедрина лётчики 6-й Воздушной армии хранили в нагрудных карманах, в планшетах и в маршрутных картах. В конце 1943 года его наградили медалью «За боевые заслуги».

Кедрин писал в 1944 году: «…Многие мои друзья погибли на войне. Круг одиночества замкнулся. Мне - скоро сорок. Я не вижу своего читателя, не чувствую его. Итак, к сорока годам жизнь сгорела горько и совершенно бессмысленно. Вероятно, виною этому - та сомнительная профессия, которую я выбрал или которая выбрала меня: поэзия».

После войны к Кедрину вернулись все довоенные тяготы, которые он по-прежнему терпеливо переносил и однажды записал в своем дневнике: «Как много в жизни понедельников и как мало воскресений».

Семья Кедриных — сам Дмитрий Борисович, его жена Людмила Ивановна, дочь Света и сын Олег — продолжали жить в Черкизове на улице 2-я Школьная. А Дмитрий был полон больших творческих планов.

В августе 1945 ода Кедрин вместе с группой писателей уезжает в командировку в Кишинёв, который поразил его своей красотой и напомнил Днепропетровск, юность, Украину. Он решил по приезде домой всерьёз обсудить с женой возможность переезда в Кишинёв. А рано утром 19 сентября 1945 года неподалёку от железнодорожной насыпи на мусорной куче в Вешняках было найдено его тело. Экспертиза установила, что несчастье произошло накануне, примерно в одиннадцать часов вечера. Как поэт оказался в Вешняках, почему он приехал на Казанский вокзал, а не на Ярославский, при каких обстоятельствах погиб - остаётся загадкой.

Светлана Кедрина приводит строчки из дневника, в которых её мать описывает утро 18 сентября 1945 года, то последнее утро:

«Митя глядел в книжку. Не знаю, читал ли он её или думал. И я подумала: неужели этот человек — мой муж? Неужели он так нежен и ласков со мною, неужели его губы целуют меня?.. И я подошла к нему. «Что, милая?» — спросил Митя и поцеловал мою руку. Я прижалась к нему, постояла и отошла. Через несколько минут Митя ушел из дома на поезд в Москву… Я проводила его до дверей, Митя поцеловал мои руки, в голову. И вышел… в вечность от меня, от жизни. Больше я Митю не видела. Через четыре дня я увидела его фотографию, последнюю и такую страшную. Митя был мёртв. Какой ужас был в его глазах! Ах, эти глаза! Они сейчас всё мне мерещатся…»

Вдова попыталась восстановить картину гибели мужа, ведь в свидетельстве о его смерти отмечены перелом всех рёбер и левого плеча, но ей посоветовали заняться воспитанием своих детей.

Дочь поэта Светлана Кедрина вспоминает:

«Незадолго до смерти к нему явился близкий друг по Днепропетровску, ставший в эти годы большим человеком в Союзе писателей и немало помогавший нашей семье, и предложил папе доносить на своих товарищей: «Там знают, что все считают тебя порядочным человеком и надеются, что ты им поможешь…». Отец спустил приятеля с крыльца, а тот, встав и отряхнув брюки, с угрозой в голосе произнёс: «Ты ещё об этом пожалеешь»…

Она вспоминает так же, как 15 сентября 1945 года её отец поехал по каким-то делам в Москву (а они жили тогда в ближнем Подмосковье) и, вернувшись, потрясённо сказал: «Скажи спасибо, что ты сейчас видишь меня перед собой. Только что на Ярославском вокзале какие-то дюжие молодцы чуть не столкнули меня под электричку. Хорошо люди отбили».

Сейчас, спустя много времени после смерти Дмитрия Кедрина можно предположить, что он стал жертвой репрессий. Приехав в 1931 году в Москву, он не захотел скрыть и честно написал в своей анкете, что в 1929 году был заключён в тюрьму «за недонесение известного контрреволюционного факта», чем сам поставил себя под удар. К этому прибавилось его дворянское происхождение, а после войны - его отказ работать сексотом. Его не коснулись репрессии 1937 года, но уже тогда он был в чёрных списках секретаря союза писателей Ставского, позволявшего себе говорить Кедрину: «Ты! Дворянское отродье! Или выучишь первые пять глав «Краткого курса» истории партии и сдашь зачёт лично мне, или я загоню тебя туда, куда Макар телят не гонял!» - пересказывая жене этот разговор, Дмитрий Кедрин не мог сдержать слёз обиды и унижения…

Известно предположение литературоведа Светланы Марковской.

- Согласно официальной точке зрения, Кедрина убили по заказу Сталина. В Москве же от писателей я слышала другую историю. Пользуясь тем, что Дмитрия печатали редко, соратники стали… воровать у него стихи. Однажды Митя заметил это и в беседах с членами СПУ пригрозил рассказать всё правлению. Чтобы не дать разгореться скандалу, его убрали. Поговаривали и о какой-то темной истории, связанной с его днепропетровским арестом.

Дмитрий Кедрин похоронен в Москве, на Введенском (или, как его ещё называют, Немецком) кладбище в районе Лефортова.

Евгений Евтушенко, отводя Кедрину роль «воссоздателя исторической памяти», писал в предисловии к одному из его сборников стихов: «Какое состояние внутренней перенесённости через время! Какой хваткий взгляд сквозь толщу лет!» - и дальше: «По кедринским страницам идут люди многих поколений, соединённые в человечество».

Подготовлено по материалам:

Александра Ратнера в поэтическом альманахе «Параллель»

И материалов историко-художественного журнала «Солнечный ветер»

* * *

На кладбище возле домика

Весна уже наступила:

Разросшаяся черемуха,

Стрекающая крапива.

На плитах щербатых каменных

Любовники ночью синей

Опять возжигаю пламенник

Природы неугасимой.

Так трется между жерновами

Бессмертный помол столетий:

Наверное, скоро новые

В поселке заплачут дети.

Кедрин Дмитрий Борисович
Родился: 22 января (4 февраля) 1907 года.
Умер: 18 сентября 1945 года.

Биография

Дмитрий Борисович Кедрин (22 января (4 февраля) 1907, Берестово-Богодуховский рудник - 18 сентября 1945, Московская область) - русский советский поэт, переводчик. По основной профессии - журналист.

Художественное мастерство поэзии Кедрина, писавшего в широком диапазоне от острых эпиграмм до масштабных исторических поэм, характеризуют соединение лиризма, эпичности, самобытного использования приёмов драматизации - монологичности, диалогов, ролевой лирики, сказового и песенного фольклорного начала. Кедрина считают одним из наиболее талантливых продолжателей и интерпретаторов русского устного народно-поэтического творчества.

Произведения Кедрина, частично обращённые вглубь веков, а также к мифологическим, вневременным темам, к сюжетам православной догматики, не были восприняты советской литературной критикой 1930-1940 годов, при жизни поэта был опубликован единственный его сборник «Свидетели» из 17 стихотворений. Отдельный пласт творчества Кедрина представляет его патриотическая, военно-фронтовая поэзия. Помимо стихов и поэм литературное наследие Кедрина включает в себя сказки, песни, драму в стихах, значительное число переводов поэтов советских республик, а также с сербско-хорватского.

Первые серьёзные исследования поэзии Кедрина появились в начале 1960-х годов, однако объёмный социальный, психологический и мистический подтексты его творчества до конца не изучены. Настоящее признание и массовые тиражи пришли к Кедрину только с середины 1980-х годов. Загадка гибели 38-летнего Кедрина 18 сентября 1945 года близ Кусковского лесопарка до сих пор остаётся нераскрытой тайной советской криминалистики.

Юношеские годы

Родился в 1907 году в донбасском посёлке Берестово-Богодуховский рудник в семье горняка. Его дед по матери, вельможный пан И. И. Руто-Рутенко-Рутницкий имел сына и четырёх дочерей. Младшая, Ольга, родила вне брака мальчика, которого усыновил муж Ольгиной сестры Людмилы Борис Михайлович Кедрин, давший незаконнорождённому младенцу свои отчество и фамилию. После смерти в 1914 году приёмного отца, который работал счетоводом на Екатерининской железной дороге, Дмитрий остался на попечении матери Ольги Ивановны, работавшей делопроизводителем, тёти Людмилы Ивановны и бабушки Неонилы Яковлевны. «Три женщины в младенчестве качали колыбель мою», - вспоминал много лет спустя поэт.

Литературным воспитанием внука занималась бабушка Неонила, весьма начитанная женщина, страстно любившая стихи, привившая Дмитрию любовь к поэзии: читала из своей тетради Пушкина, Лермонтова, Некрасова, а также в подлиннике - Шевченко и Мицкевича . Бабушка и стала первой слушательницей стихов Кедрина. Среди предков поэта были дворяне, дочь Кедрина Светлана даже называет его «чистокровным дворянином». Кедрину едва минуло 6 лет, когда семья поселилась в Екатеринославе (ныне - Днепропетровск). В 1916 году 9-летним Дмитрия отдали в коммерческое училище. По пути в училище по зелёной Надеждинской (ныне Чичеринской) улице к широкому проспекту, всегда останавливался на бульваре, где возвышался бронзовый Пушкин. «От памятника Пушкина начинается у меня тяга к искусству», - вспоминал впоследствии поэт.

В юности Кедрин много занимался самообразованием. Изучал не только литературу и историю, но и философию, географию, ботанику. На столе у него лежали тома художественной литературы, энциклопедический словарь, «Жизнь животных» Брема , труды из различных областей науки. Ещё в коммерческом училище Дмитрию удавались эпиграммы и стихи на злобу дня. Серьёзно заниматься поэзией начал с 16 лет. Революция и гражданская война изменили все планы. Начал печататься в 1924 году в екатеринославской губернской комсомольской газете «Грядущая смена». Одно из первых опубликованных стихотворений называлось «Так приказал товарищ Ленин».

Учился в Екатеринославском железнодорожном техникуме (1922-1924), но не закончил его по слабости зрения. Включился в работу литературного объединения «Молодая кузница». В газете «Грядущая смена» начал работать репортёром. В литературно-художественном журнале при газете печатались не только стихи Кедрина (о Ленине, Кремле, Китае, юных пионерах), но и очерки о передовиках промышленного города, а также фельетоны. К 1925 году, когда Кедрин впервые поехал в Москву, его стихи печатались уже в журналах «Прожектор», «Молодая гвардия» и «Комсомолия», газетах «Комсомольская правда» и «Юношеская правда». В одной из первых рецензий на его творчество говорилось: «Печать тщательной отделки, металлического блеска легла на стихи Дмитрия Кедрина. Начав с примитивных стихов о комсомольской любви, о динамо и пр., он за короткий срок достиг больших результатов». Постепенно у Кедрина формировался свой поэтический голос, он нашёл свои неожиданные темы, свой неповторимый стиль.

В 1926 году 19-летний Кедрин через общего знакомого, литератора, написавшего ему рекомендательное письмо, познакомился с 17-летней Людой Хоренко, приехавшей в Днепропетровск из Жёлтых Вод близ Кривого Рога, а через четыре года женился на ней. «Среднего роста, тонкий и изящный, в белой косоворотке, подпоясанной кавказским ремешком, с волнистыми тёмно-каштановыми волосами, спадающими на высокий лоб, в пенсне, из-за стёкол которого глядели большие задумчивые глаза, с чуть глуховатым низким голосом, сдержанный и скромный, - таким сохранился облик 19-летнего поэта при первой романтической встрече в памяти его жены Людмилы Ивановны. - У Дмитрия приковывали к себе взгляд пальцы на руках: они были длинные, тонкие и подчас, казалось, жили своей особенной жизнью».

В Москве и на фронте

В 1931 вслед за друзьями, поэтами Михаилом Светловым и Михаилом Голодным, переехал в Москву. Кедрин вместе с женой обосновался в полуподвале старого двухэтажного дома на Таганке в Товарищеском переулке, 21. Честно написал в своей анкете, что в 1929 году на Украине был заключён в тюрьму «за недонесение известного контрреволюционного факта». Факт состоял в том, что у его приятеля отец был деникинским генералом, а Кедрин, зная об этом, в органы на него не донёс. За это «преступление» был осуждён на два года, провёл за решёткой 15 месяцев и был досрочно освобождён. С этим событием, а также с отказом Кедрина быть секретным осведомителем НКВД (сексотом), ряд исследователей связывают последующие проблемы поэта с публикацией его произведений, а также тайну гибели Дмитрия Борисовича при невыясненных до сих пор обстоятельствах.

После рождения дочери, в декабре 1934 года семья Кедриных переезжает в подмосковный посёлок Черкизово Пушкинского района, где у поэта впервые появляется «рабочий кабинет», закуток за занавеской.

Работал в заводской многотиражке «Кузница» мытищинского завода «Метровагонмаш», затем литконсультантом при издательстве «Молодая гвардия» и одновременно внештатным редактором в Гослитиздате. Здесь публикует такие стихотворения, как замеченная Горьким «Кукла» (1932), «Подмосковная осень» (1937), «Зимнее» (1939), баллада «Зодчие» (1938), поэма «Конь» (1940). Произведения Кедрина очень психологичны, обращены к темам историческим, камерным и интимным, он прославлял творцов - создателей вневременной истинной красоты. К пафосу современной ему довоенной действительности поэт был почти равнодушен, за что генеральный секретарь Союза писателей СССР В. Ставский жёстко критиковал Кедрина и, по свидетельству родственников поэта, даже угрожал ему. Критики советовали Дмитрию Борисовичу бежать от исторических тем.

Соседи и знакомые по Черкизову отмечали, что Кедрин производил впечатление молчаливого, замкнутого, углублённого в себя мыслителя: даже на прогулке он часто не здоровался, не отвечал на приветствия, не вступал ни с кем в разговоры. Поэт не расставался с блокнотом и карандашом, напряжённо работал над текстами своих произведений.

В начале Великой Отечественной войны Кедрин хотел добровольцем уйти на фронт, однако в армию его не взяли из-за плохого зрения (минус 17). В эвакуацию он также не поехал, продолжал в Черкизове (до которого захватчики не дошли всего 15 км) заниматься переводами из антифашистской поэзии народов СССР, которые печатались в газетах (в том числе и в «Правде»), и написал две книги оригинальных стихов, в издании которых Кедрину было отказано. Выехать на фронт поэту удалось лишь в мае 1943 года. В течение девяти месяцев работал корреспондентом авиационной газеты 6-й воздушной армии «Сокол Родины» (1942-1944) на Северо-Западном фронте, где публиковал очерки о подвигах лётчиков, а также сатиру под псевдонимом Вася Гашеткин. За время работы во фронтовой газете Дмитрий Борисович прислал домой жене 75 номеров, где было напечатано около ста его стихотворений. Находясь на фронте, Кедрин много писал о родной Украине и её героях, стихи, посвящённые Киеву, Харькову, Днепру, Днепропетровску. В конце 1943 года был награждён медалью «За боевые заслуги».

Я познакомился тут с исключительно интересными людьми… Если бы ты знала, сколько в них дерзкой отваги, спокойного мужества, какие это замечательные русские люди… Я чувствую себя в строю, а не где-то в стороне, а это очень важное чувство, которое я редко испытывал в Москве, в нашей писательской среде.
- из писем Дмитрия Кедрина жене

Сразу после войны, летом 1945 года, вместе с группой литераторов ездил в творческую командировку в Молдавию. По дороге домой сосед по купе нечаянно разбил кувшин с мёдом, который Дмитрий Борисович вёз детям, что было истолковано очевидцами как мистический знак скорой беды. 15 сентября на платформе Ярославского вокзала неустановленные лица по непонятной причине едва не столкнули Кедрина под поезд, и лишь вмешательство пассажиров в последний момент спасло ему жизнь. Вернувшись вечером домой в Черкизово, поэт в мрачном предчувствии сказал жене: «Это похоже на преследование». Жить ему оставалось три дня.

Гибель

18 сентября 1945 года Дмитрий Кедрин трагически погиб под колёсами пригородного поезда - как считалось, по пути домой из Москвы в Черкизово (по распространённой версии, которую разделял и Евгений Евтушенко , был выброшен преступниками из тамбура вагона). До публикации книги С. Д. Кедриной считалось, что трагедия произошла неподалёку от Черкизово, между платформой Мамонтовская и станцией Пушкино, либо у платформы Тарасовская. Там Кедрин должен был сойти с поезда, возвращаясь из Москвы, куда в тот злополучный день ездил за гонораром в Союз писателей и в баре на ул. Горького встречался со старым знакомым ещё по Украине, поэтом Михаилом Зенкевичем . Однако необъяснимым образом тело поэта было найдено на следующее утро неподалёку от железнодорожной насыпи на мусорной куче в Вешняках. Исследователи до сих пор теряются в догадках, как осторожный, внимательный и предусмотрительный Кедрин, спешивший домой с лекарствами к занемогшей жене, оказался так далеко, в противоположной стороне от Москвы и от своего дома, на линии, идущей не с Ярославского вокзала, а с Казанского. Несмотря на проведённое УГРО расследование, данных, проясняющих картину происшествия, не получено, виновные лица не установлены. Тайна смерти поэта до сих пор остаётся неразгаданной.

В очерке И. Ленского «Вокзал прощания», опубликованном в газете «Московский железнодорожник» (№ 34, 2012 год) и в расширенном его варианте в on-line газете «Без штампов», впервые поднята версия о том, что гибель Кедрина могла стать результатом суицида.

Похоронен в Москве на Введенском кладбище. Проводить поэта в последний путь пришли его друзья по литературному цеху М. Светлов, М. Голодный, И. Гвай, В. Казин и другие.

У изголовья могилы Дмитрия Кедрина растёт 300-летний дуб, древнейший на Введенских горах, что стало мотивом философского стихотворения Светланы Кедриной, посвящённого памяти отца.

В память о поэте названы библиотека и музей в Мытищах, а также библиотека в Черкизово на ул. Кедрина.

Творчество

Одним из наиболее значительных произведений Кедрина является стихотворная драма «Рембрандт» (1940) о великом голландском художнике. Впервые поэма была опубликована в трёх номерах журнала «Октябрь» за 1940 год. При этом автору было велено сократить текст драмы, и Кедрин выполнил требование редакции. Поэтому читатель долгое время был знаком с текстом только в его журнальном варианте, который не раз перепечатывался. Полный авторский текст драмы впервые опубликован в книге С. Д. Кедриной об отце только в 1996 году. В 1970-1980 годах постановка была осуществлена в нескольких театрах России как драмы и однажды - как оперы. Поэму читали по радио и телевидению.

В том же жанре драмы в стихах до войны была написана «Параша Жемчугова». По воспоминаниям дочери поэта, над трагической историей крепостной актрисы Кедрин работал около десяти лет. Почти завершённая вещь бесследно исчезла осенью 1941-го - вместе с чемоданом рукописей в неразберихе, когда семья с двумя детьми готовилась к эвакуации, которая в последний момент сорвалась.

В 1933 году Кедрин начинает и только через семь лет заканчивает поэму «Свадьба» (впервые опубликована через 30 с лишним лет) - о всесокрушающей силе любви, перед которой не устояло даже сердце Аттилы, предводителя гуннов, который умер в ночь своей свадьбы, не выдержав нахлынувших и неведомых ранее чувств. Действие поэмы разворачивается на фоне масштабной картины смены цивилизаций и содержит в себе характерное для Кедрина историософское осмысление происходящих перемен. В 1935 году Кедрин написал «Приданое», версию печальной судьбы поэта Фирдоуси. По мнению литературоведа Юрия Петрунина, Кедрин оснастил поэму автобиографическим подтекстом, усилил её звучание собственными переживаниями и мрачными предчувствиями.

Дар проникать в далёкие эпохи, быть в них не исследователем-архивистом, а современником, очевидцем давно канувших в Лету событий - редчайшее, исключительное свойство таланта Кедрина. В истории его, как правило, интересовали не князья и вельможи, а люди труда, творцы материальных и духовных ценностей. Особенно любил он Русь, написав о ней, кроме «Зодчих», поэмы - «Конь», «Ермак», «Князь Василько Ростовский», «Песня про Алёну-старицу». Стихотворение «Песня про Алену-старицу» посвящено Алёне Арзамасской. Вместе с тем поэзии Кедрина присуща недвусмысленная символика: строки в «Алёне Старице» «Все звери спят. Все люди спят. Одни дьяки людей казнят» - были написаны в разгар сталинского террора и цитируются всеми исследователями творчества поэта.

Дмитрий Борисович был не только мастером исторической поэмы и баллады, но и превосходным лириком. Одно из лучших его стихотворений «Хочешь знать, что такое Россия - Наша первая в жизни любовь?», обращённое к истокам русского духа, датировано 18 сентября 1942 года, когда поэт дожидался разрешения выехать на фронт.

Поэзия Кедрина получила высокую оценку таких писателей, как М. Горький, В. Маяковский, М. Волошин, П.Антокольский, И. Сельвинский, М. Светлов, В. Луговской, Я. Смеляков, Л. Озеров, К. Кулиев и других. До войны Кедрин публиковался с поэмами в журналах «Октябрь», «Новый мир», «Красная новь», со стихотворениями - сборниках «День советской поэзии», «Победители». Однако когда дело касалось издания книги, литературные критики были к поэту беспощадны.

Первую попытку выпустить свои стихи отдельным изданием в Государственном издательстве художественной литературы (ГИХЛ) Кедрин предпринял вскоре после приезда в Москву в 1931 году. Однако рукопись вернули, несмотря на положительные отзывы Эдуарда Багрицкого и Иосифа Уткина. Пытаясь найти компромисс с издательством, Кедрин вынужден был исключить из неё многие произведения, в том числе уже получившие признание. После тринадцати возвращений рукописи для доработки, нескольких переименований единственный прижизненный поэтический сборник -"Свидетели", в который вошли всего 17 стихотворений, был издан в 1940 году.

В 1942 году Кедрин сдал в издательство «Советский писатель» книгу «Русские стихи». Однако сборник не увидел свет из-за негативного отзыва рецензентов, один из которых обвинил автора в том, что он «не чувствует слова», второй - в «несамостоятельности, обилии чужих голосов», третий - в «недоработанности строк, неряшливости сравнений, неясности мышления». Спустя десятилетия литературоведы характеризуют творческую палитру Кедрина совсем иначе: его поэзию военных лет питали интонации доверительной беседы, историко-эпическая тематика и глубокие патриотические импульсы.

Уходя на фронт в 1943 году, Кедрин отдал новую книгу стихов «День гнева» в Гослитиздат, но и она получила несколько отрицательных рецензий и не была издана. Вероятной причиной отказа было то, что Кедрин отразил в стихах не героическую сторону войны, а скудную жизнь тыла, ночи в убежище, бесконечные очереди, нескончаемое человеческое горе. Большинство своих стихотворений автор так и не увидел напечатанными, а его поэма «1902 год» ждала публикации 50 лет. В 1944-м, за год до своей трагической гибели, Кедрин глубоко сокрушается:

Многие мои друзья погибли на войне. Круг одиночества замкнулся. Мне - скоро сорок. Я не вижу своего читателя, не чувствую его. Итак, к сорока годам жизнь сгорела горько и совершенно бессмысленно. Вероятно, виною этому - та сомнительная профессия, которую я выбрал или которая выбрала меня: поэзия.
- Дмитрий Кедрин

Вместе с оригинальным творчеством Кедрин много занимался переводами по подстрочникам. С конца 1938-го по май 1939 года переводил с венгерского поэму Шандора Петефи «Витязь Янош», затем с польского поэму «Пан Твардовский» Адама Мицкевича. В 1939 году ездил в Уфу по заданию Гослитиздата переводить с башкирского стихи Мажита Гафури. В первые годы войны, перед отправкой во фронтовую газету, Кедрин много занимался переводами с балкарского (Гамзат Цадаса), с татарского (Муса Джалиль), с украинского (Андрей Малышко и Владимир Сосюра), с белорусского (Максим Танк), с литовского (Саломея Нерис, Людас Гира). Известны также его переводы с осетинского (Коста Хетагуров), с эстонского (Йоханнес Барбаус) и с сербскохорватского (Владимир Назор). Большинство этих переводов были опубликованы после смерти поэта.

До выхода сборника Кедрина в серии «Библиотека поэта» (1947) его творчество было известно лишь немногим знатокам поэзии. С. Щипачёв на Втором съезде СП в 1954 выступил против замалчивания творчества Кедрина.

Впервые массовое внимание к поэзии Кедрина было привлечено в сентябре 1967 года. К 60-летию Кедрина в ряде советских центральных газет появились статьи о его непростом творческом пути. Журналы «Новый мир» и «Звезда Востока» поместили подборки не публиковавшихся ранее стихов Кедрина. Юбилейные литературные вечера и чтения кедринских стихов состоялись в Москве и в Днепропетровске. Мытищинская районная газета «За коммунизм» в двух номерах поместила большую статью литературоведа Ю. Петрунина «Завод, газета, поэт», где рассказывалось, как в начале 1930-х годов Кедрин работал и публиковался в мытищинской газете «Кузница».

В 1984 году, накануне перестройки, объёмный однотомник Кедрина, включающий его основные произведения, впервые был издан массовым, 300-тысячным тиражом. Сборник, изданный в Перми, в книжных магазинах страны не залежался. Следующее, 200-тысячное издание «Дума о России» (М.: Правда, 1989.-496 с.), также быстро разошлось.

Исследования поэзии Кедрина

Впервые книга о поэзии Кедрина вышла в 1963 году. Её автор Пётр Тартаковский сделал упор на анализе исторических произведений поэта, отметив, что героев для своих поэм Кедрин выбирал преимущественно среди простых людей, а характеры раскрывал прежде всего через деятельность. Литературовед особо выделяет кедринское чувство меры в использовании старинных слов и реалий исторических эпох, куда поэт с лёгкостью переносился волей фантазии и воображения: «В Кедрине историк никогда не берёт верх над художником». В вышедшей в 1965 году монографии Геннадия Красухина отмечено, что Кедрин не стремился к точной исторической достоверности как к самоцели. Так, например, сведённые кедринским замыслом в поэме «Зодчие» создатели храма Покрова и артель монаха Андрея Рублёва жили и творили в разных эпохах. Литературовед Юрий Петрунин в предисловии к сборнику 1989 года указывает, что произведения Кедрина создавались не для того, чтобы сделать стихотворный вариант летописи или учебника истории. Они пробуждают и поддерживают интерес к прошлому, к сохранению в художественных образах памяти о славных и трагических событиях давних веков и тысячелетий.

Семья

Жена - Людмила Ивановна Кедрина (Хоренко) (10 января 1909 - 17 июля 1987), родом из Кривого Рога, из крестьянской семьи. Познакомились в 1926 году, поженились в 1930. Похоронена рядом с Д.Кедриным на Введенском кладбище в Москве (участок № 7). У Кедриных двое детей - Светлана и Олег (1941-1948). Последний адрес Кедрина - посёлок Черкизово Пушкинского района Московской области, улица 2-я Школьная, дом 5. На доме установлена мемориальная доска.

Дочь поэта Светлана Дмитриевна Кедрина (р. 1 марта 1934, село Черкизово Московской области), поэт, прозаик, художник, известна своими работами по исследованию творчества отца. По этой линии у Кедрина внуки Дмитрий и Наталья, правнучка Дарья. В 1996 году в Москве (издательство «Янико») вышла книга воспоминаний Светлана Дмитриевны об отце «Жить вопреки всему». За переиздание этой книги на Украине Светлана Кедрина в 2007 году была удостоена литературной премии им. Дмитрия Кедрина в номинации «Проза».

Перевод произведений Кедрина на украинский язык

Произведения Дмитрия Кедрина переводились на украинский язык украинским поэтом Гаврилой Никифоровичем Прокопенко (1922-2005). На украинском языке в переводе Прокопенко было издано два сборника стихов Кедрина (в Днепропетровске в 2005 и 2007 годах).

В процессе осуществления переводов поэзии Кедрина на украинский Г. Н. Прокопенко долгие годы вёл переписку с близкими Дмитрия Кедрина - его женой Людмилой Ивановной и дочерью Светланой. Их переписка издана в книге «Украинскому Кедрину - быть (Л. И. Кедрина, С. Д. Кедрина, Г. Н. Прокопенко - избранная переписка)», составленной женой переводчика, детской писательницей Ириной Прокопенко.

Музыка на стихи Кедрина

Тексты Кедрина использованы в Реквиеме Моисея Вайнберга (1965-1967). Композитор Давид Тухманов в 1980-е годы на стихи Кедрина сочинил песню «Поединок», а Игорь Николаев написал песню на стихотворение Дмитрия Кедрина «Бабка Мариула». На стихи Кедрина композитором Н. Пейко написан вокальный цикл «Картины и размышления», а также на стихи Кедрина писали ученики Пейко (Вульфов, Абдоков). По мотивам поэмы «Свадьба» группой «Ария» написана песня «Аттила», вышедшая на альбоме «Феникс» в 2011 году.

Сочинения

Зодчие
Красная новь, 1938 № 3
Свидетели, 1940
Рембрандт. Пьеса, 1940
Избранное, 1947 (Тираж 7000 экз.), 1953, 1957
Стихи и поэмы. Днепропетровское областное издательство, 1958. Тир. 4600. 104 с.
Стихотворения и поэмы, 1959
Красота. М. Художественная литература, 1965
Избранные произведения, 1974, 1978
Сти­хотворения. Поэмы, 1982
Дума о России. М., «Правда», 1990
Соловьиный манок. Стихотворения, поэмы / Дмитрий Кедрин; Вступ. ст., с. 5-43, и сост. С. Д. Кедриной; Худож. Г. А. Дауман. М. «Книга», 1990 - 384 с., 7 000 экз.
Кедрин Д. Б. Избранное: Стихотворения и поэмы / Дмитрий Кедрин; Сост., подгот. текста и послесл. С. Кедриной; Предисл. Л. Озерова. М. : Худож. лит., 1991 .
Зодчие / Дмитрий Кедрин; Сост. С. Кедрина. Москва: Эксмо, 2007.

Когда сраженье стихнет понемногу, -

Сквозь мирное журчанье тишины

Услышим мы, как жалуются Богу

Погибшие в последний день войны.

Дмитрий Кедрин

Он погиб на 132-й день после Победы, во вторник, 18 сентября 1945 года. Что произошло с ним - до сих пор неизвестно. Поэт жил в Черкизово, под Москвой, поехал в город за гонораром и лекарствами для заболевшей жены. Завершив дела, должен был отправиться домой с Ярославского вокзала, но оказался в электричке, идущей с Казанского. Случайные прохожие обнаружили его утром следующего дня у железнодорожной насыпи близ станции Вешняки - избитым и без сознания. По дороге в больницу он скончался. Дмитрию Борисовичу Кедрину было 38 лет.

Московский уголовный розыск проводил расследование, но дело, судя по всему, вели не Жеглов и Шарапов, а ребята куда менее дотошные и принципиальные. Свидетелей расправы над поэтом они не нашли, а может, и не искали. Сообщение жены о том, что поэта преследовали неизвестные люди, проигнорировали.

Не были опрошены и очевидцы того, как 15 сентября (за два дня до гибели!) на платформе Ярославского вокзала "неустановленные лица" пытались столкнуть Кедрина под поезд. Тогда его спасли оказавшиеся рядом пассажиры, а вернувшись домой, Дмитрий Борисович сказал жене: "Это похоже на преследование". Сообщить об угрожающей слежке Кедрин успел и нескольким своим близким друзьям. Но после гибели поэта они были кем-то запуганы и молча согласились с версией о том, что его сбил поезд.

Сейчас можно с большой долей вероятности утверждать, что дело об убийстве Дмитрия Кедрина было закрыто по настоянию "органов". Незадолго до гибели поэт отказался быть их осведомителем. Склонить Кедрина к стукачеству пытался человек, с которым Дмитрий познакомился еще в юности, в Днепропетровске. Как вспоминает дочь поэта Светлана: "Отец спустил приятеля с крыльца, а тот, встав и отряхнув брюки, с угрозой в голосе произнес: "Ты еще об этом пожалеешь".

У днепропетровской госбезопасности были старые счеты с Кедриным: еще в 1929 году Дмитрия арестовывали "за недонесение". Тогда он провел в тюрьме полтора года. После войны им, возможно, понадобился свой осведомитель в столичной литературной среде, и они опять взялись за Кедрина, который казался им легкой добычей.

Убийство поэта могло и не входить в планы вербовщиков. Они, скорее всего, хотели еще раз припугнуть несговорчивого литератора, ожидая, что после этого он уступит. Грязная работа, похоже, была поручена уголовникам.

Так погиб один из самых чистых, добрых, образованных и талантливых русских поэтов ХХ века. При жизни у Кедрина вышла всего одна книга стихов. В нее вошли семнадцать стихотворений. Все остальные цензура выбросила.

А назывался тот сборник: "Свидетели".

Из стихов Дмитрия Кедрина

Подмосковная осень

В Перово пришла подмосковная осень

С грибами, с рябиной, с ремонтами дач.

Ты больше, пиджак парусиновый сбросив,

Не ловишь ракеткою теннисный мяч.

Березки прозрачны, скворечники немы,

Утрами морозец хрустит по садам.

И дачница в город везет хризантемы,

И дачник увязывает чемодан.

На мокрых лугах зажелтелась морошка.

Охотник в прозрачном и гулком лесу,

По топкому дёрну шагая сторожко,

Несет на плече золотую лису.

Бутылка вина кисловата, как дрожжи.

Закурим, нальем и послушаем, как

Шумит элегический пушкинский дождик

И шаткую свечку колеблет сквозняк.

Осень 1937 года

Полустанок

Седой военный входит, подбоченясь,

В штабной вагон, исписанный мелком.

Рыжебородый тощий ополченец

По слякоти шагает босиком.

Мешком висит шинель на нём, сутулом,

Блестит звезда на шапке меховой.

Глухим зловещим непрерывным гулом

Гремят орудья где-то под Москвой.

Проходит поезд. На платформах - танки.

С их башен листья блеклые висят.

Четвертый день на тихом полустанке

Своих болезных, кровных, Богом данных

Им провожать на запад и восток...

А беженцы сидят на чемоданах,

Ребят качают, носят кипяток.

Куда они? В Самару - ждать победу?

Иль умирать?.. Какой ни дай ответ -

Мне всё равно: я никуда не еду.

Чего искать? Второй России нет!

16 октября

...Сибирский поезд разводил пары,

В купе рыдала крашеная дама:

Бабьё коробку паюсной икры

У дамы вытрясло из чемодана.

Зенитка била где-то у моста,

Гора мешков сползала со скамеек.

И подаянья именем Христа

Просил оборванный красноармеец.

Вверху гудел немецкий самолет,

В Казань бежали опрометью главки.

Подпивший малый на осклизлый лед

Свалился замертво у винной лавки.

Народ ломил на базах погреба,

Несли муку колхозницы босые...

В те дни решалась общая Судьба:

Моя судьба, твоя судьба, Россия!

Я с почтальоном говорил, как с близким,

Желал хорошего житья-бытья,

А почтальон уже готовил списки,

Синодик тот, в котором был и я.

Из военных записных книжек

• Я - камень Отечественной войны.
• 27 ноября 41. "Ибо уже при дверях".
• Он говорил о Боге так, словно только сейчас расстался с ним у двери соседнего кабачка.
• Чем больше страна, тем лучше люди.
• Бежать хотите? Некуда бежать. Давно в кольце и Яхрома, и Клин.
• Гремя цепями, как арестанты, на фронт идут грузовики.
• И только на кладбище не ходит почтальон.

Кедрин Дмитрий Борисович

(14.02.1907 — 18.09.1945)

Кедрин Дмитрий Борисович (14.02.1907-18.09.1945), русский поэт, переводчик. Рано осиротев, Кедрин воспитывался хорошо образованной бабушкой-дворянкой, которая ввела его в мир народного творчества, познакомила с поэзией Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Шевченко. Уже в 1923, бросив учебу в техникуме, начинает работать в газете, пишет стихи, увлекается поэзией и театром. К к. 1920-х порывает с определенными тенденциями “железной поэзии” Пролеткульта, в его стихах ощущается тенденция к эпичности и историзму (“Смертник”, “Казнь”, “Прошение”).

В 1929 следует арест. С 1931 после освобождения Кедрин поселяется в Подмосковье, служит литконсультантом в издательстве “Молодая гвардия”. Расширяется проблематика его творчества, его интересует “история живая и музейная”, т. е. связь истории с современностью. В 1938 Кедрин создает шедевр русской поэзии XX в. - поэму “Зодчие”, поэтическое воплощение предания о строителях храма Василия Блаженного. Московской юродивой воительнице посвящены стихи “Алена-Старица”, полулегендарному самородку-строителю Федору Коню - поэма “Конь” (1940). Историко-патриотическая тема преобладает в поэзии Кедрина и в годы войны, когда он освобожденный по зрению от воинской службы, добивается назначения его во фронтовую газету “Сокол Родины”: “Дума о России” (1942), “Князь Василько Ростовский” (1942), “Ермак” (1944) и др.

В войну Кедрин заявляет о себе и как крупный поэт-лирик: “Красота”, “Аленушка”, “Россия! Мы любим неяркий свет”, “Мне все мерещится поле с гречихой…”. Он начинает создавать поэму о женщинах трагической судьбы - Евдокии Лопухиной, княжне Таракановой, Прасковье Жемчуговой. Все отчетливее в его стихах звучат православные мотивы:

Когда сраженья стихнут понемногу,

Сквозь мерное дыханье тишины

Услышим мы, как жалуются Богу

Погибшие в последний день войны.

По возвращении с фронта Кедрин замечает за собой слежку. Предчувствие беды не обмануло поэта: спустя три месяца по окончании войны его найдут убитым около полотна железной дороги.

Единственный прижизненный сборник стихов Кедрина “Свидетели” (1940) был жестоко урезан цензурой.

В 1960 -70-е широчайший, всенародный интерес к творческому наследию Кедрина определил его истинное место в русской патриотической поэзии.

Кедрин Дмитрий Борисович (1907-1945), русский советский поэт, драматург, переводчик.

Родился 4 (17) февраля 1907 в Богодуховском руднике, ныне пос. Щегловка (Донбасс). Учился в Коммерческом училище, потом в техникуме путей сообщения г.Екатеринослава (Днепропетровска), где в 1924 стал литературным сотрудником местной комсомольской газеты. С 1931 жил в Москве, в 1933-1941 работал литературным консультантом издательства «Молодая гвардия».

Приобрел известность после публикации стихотворения Кукла (1932), горячо поддержанного М.Горьким, трогательно-задушевных стихов о русской природе (Подмосковная осень, 1937; Зимнее, 1939, Осенняя песня, 1940) и связанных с народно-песенным началом в творчестве Кедрина (Две песни про пана, 1936; Песня про солдата, 1938) поэм Зодчие (1938) - о легендарных строителях небывалой красоты храма Покрова (Василия Блаженного), по приказу царя ослепленных, когда они неосторожно признались, что могли бы построить храм еще краше и тем умалить славу воздвигнутого; Песня про Алену-Старицу (1939), посвященная легендарной участнице бунта Степана Разина; Конь (1940) - о полулегендарном строителе-архитекторе «горододельце» конца 16 в. Федоре Коне.

В 1940 вышел единственный прижизненный сборник стихов Кедрина Свидетели. В 1943, несмотря на плохое зрение, поэт добился направления специальным корреспондентом в авиационную газету «Сокол Родины» (1942-1944), где печатал, в частности, сатирические тексты под псевдонимом Вася Гашеткин.

Интонации доверительной беседы, историко-эпическая тематика и глубокие патриотические импульсы питали поэзию Кедрина военных лет, где встает образ матери-Родины, горечью первых дней войны и непоколебимой волей к сопротивлению (стихи и баллады 1941, Ворон, Набег, Глухота, Князь Василько Ростовский, Весь край этот, милый навеки..., Колокол, День суда, Победа и др.).

Образами и ритмами русского народного творчества, традиционными сюжетами русской культуры насыщаются в это время и пейзажная и интимно-камерная лирика Кедрина (стихи и баллады Красота, 1942; Аленушка, 1942-1944; Колыбельная, 1943; Цыганка, Месяц однорогий..., оба 1944, и др.). Драматический характер поэзии Кедрина, насыщенной диалогами и монологами (стихи Беседа, Баллада о побратимах, Грибоедов), с наибольшей отчетливостью проявился в стихотворных драмах (Рембрандт, 1938, опубл. в 1940; утраченная в период эвакуации 1941 рукопись Параши Жемчуговой), а лаконическая образность его поэзии - в стихотворении Поединок (1933, интересном также и своеобразным поэтическим автопортретом писателя: «К нам в гости приходит мальчик / Со сросшимися бровями, / Пунцовый густой румянец / На смуглых его щеках. / Когда вы садитесь рядом, / Я чувствую, что меж вами / Я скучный, немножко лишний / Педант в роговых очках»).

Глубиной и энергией мысли отличается философская лирика поэта (Был слеп Гомер и глух Бетховен..., 1944; Бессмертие, Пластинка («Когда я уйду, / Я оставлю мой голос...»), Я, 1945). Для планетарного мышления Кедрина, как и других отечественных поэтов его поколения, характерно постоянное ощущение своей преемственной связи с мировой историей и культурой, знаками чего явились стихи и баллады, посвященные истории, героям и мифам других народов Приданое, 1935 («В тростниках просохли кочки, / Зацвели каштаны в Тусе, / Плачет розовая дочка / Благородного Фердуси...»); Пирамида, 1940 («...Лежал Мемфис на ложе из парчи...»); Свадьба («Царь Дакии, / Господень бич, / Аттила...»), Варвар, оба 1933-1940, и др. Кедрин переводил стихи с украинского, белорусского, эстонского, литовского, грузинского и др. языков.

Постоянной для Кедрина была тема трагического противостояния людей смелого творческого духа (среди них были не только признанные гении, но и безвестные мастера) грубой силе, власти и корысти, против которых талант, честность и смелость всегда беззащитны. Печальным подтверждением этого явилась и сама судьба Кедрина: поэт погиб в подмосковной электричке от рук бандитов 18 сентября 1945.