Главы из книги «Елизавета I, королева Англии», автор Борис Грибанов.

«… Не успела Мария ступить на английскую землю, как на нее обрушились неожиданные и тяжелые удары. Первым таким ударом стал отказ Елизаветы принять Марию. Королева Англии сказала, что не может принять «свою дорогую сестру», поскольку та замешана в чудовищном преступлении.

Мария была поражена. Она была уверена, что ей достаточно встретиться с Елизаветой и заявить о своей невиновности, и ей тут же поверят. Она написала Елизавете, что хочет оправдаться в ее присутствии. Ответ английской королевы был довольно двусмысленным: «О, мадам, на свете нет другого человека, который хотел бы, как хочу этого я, услышать ваши оправдания. Но я не могу жертвовать своей репутацией ради вас. Как только вы обелите себя, я приму вас со всеми почестями, каких вы заслуживаете». Марии и в голову не могло прийти, что Елизавета будет настаивать на беспристрастном расследовании, но теперь ей прямо сказали, что будет расследование ее вины. Пока что, как сказала Елизавета испанскому послу, она хочет, чтобы Марию увезли из приграничных местностей, «понравится ей это или нет». Ее перевезли сначала в Болган, а потом в Титбери.

Расследование вины Марии в убийстве ее мужа Дарнлея началось в конце октября 1568 года в Йорке. Комиссия состояла из герцога Норфолка, графа Суссекского и сэра Ральфа Садлера. Марии была предъявлена серебряная шкатулка с письмами, которую хранил у себя Босуэл и которая попала в руки одного из его слуг. Со временем слушания комиссии были переведены в Вестминстер, где за ходом расследования было легче наблюдать.

Любопытная трансформация произошла в позиции герцога Норфолка. Поначалу он был поражен или притворялся пораженным письмами из серебряной шкатулки, явно говоривших о готовящемся преступлении. Но потом ему пришла в голову мысль, что неплохо было бы жениться на Марии, которую он еще недавно считал убийцей. Он даже имел тайную встречу с Морреем и Летингтоном, на которой обсуждалась возможность его женитьбы на Марии после того, как она разведется с Босуэлом.

Елизавета узнала об этой встрече и о матримониальных планах герцога Норфлока. Это усилило ее подозрительность в отношении Марии. Еще больше она возросла, когда Елизавета получила просьбу Карла IX и Екатерины Медичи разрешить Марии уехать во Францию. Елизавета им в этом отказала, мотивируя тем, что когда Мария жила во Франции, она претендовала на английский престол и посылала французские войска в Шотландию. И все-таки у Елизаветы были колебания – не помочь ли Марии вернуть себе шотландский престол. Над ней довлело убеждение, что всякая власть государя от Бога и нельзя позволять подданным смещать короля или королеву.

Но, с другой стороны, рядом с ней был ее главный советчик Сесил. Он убеждал Елизавету, что Мария представляет собой угрозу ее безопасности. В глазах протестанта Сесила Мария была ключевой фигурой в международном заговоре католиков, ставящих своей целью уничтожение протестантства в Европе, свержение Елизаветы с английского престола, восстановление в Англии власти католической церкви, повторное разжигание костров, на которых будут заживо гореть христиане.

Английский посол в Париже Норрис слал донесения о заговоре католиков, ставящих своей целью вызволить Марию из английской тюрьмы и привезти ее во Францию сделав тем самым первый шаг в подготовке военной экспедиции, чтобы захватить Англию и искоренить протестантство в Англии, Франции и Голландии. Норрис прислал в Лондон предостережение адмирала Колиньи, который советовал держать Марию в строгом заключении и рекомендовал Елизавете ни в коем случае не отпускать Марию во Францию.

Лорд Пэмброк и некоторые другие лорды, входившие в комиссию, которой надлежало определить, была ли Мария замешана в убийстве Дарнлея, ощущали себя в тупике. Они были в затруднении в отношении судьбы Марии. Они считали, что держать ее в заключении бессмысленно, да и опасно. Кое-кто из них подумывал, что быть может, ее брак с герцогом Норфолком был бы наилучшим выходом. Сам герцог заявлял, что предпочел бы остаться неженатым, но если королева шотландцев примет его предложение, он готов будет пожертвовать собой ради благополучия своей страны.

Однако королева Елизавета имела иное мнение. Когда она услышала об этом плане, Елизавета вызвала Норфолка. Она приняла его во фруктовом саду. Королева спросила герцога, не хочет ли он сообщить ей о предстоящей женитьбе. Герцог возмутился: «Что? – воскликнул он. – Неужели мне придет в голову жениться на этой женщине, постыдной распутнице и убийце? Я люблю спать на подушке, под которой не лежит отравленный кинжал. Я считаю себя вашим приближенным, таким же принцем в моем кегельбане в Норвиче, как и она у себя в Шотландии. И если мне придется жениться на ней, зная, как я знаю, что она претендует на вашу корону, Ваше Величество вполне справедливо может обвинить меня в том, что я не хочу видеть корону на вашей голове». Однако Елизавета не поверила ему.

И тут Норфолк совершил роковую ошибку. Он, ставший врагом Лестера после того, как угрожал разбить свою теннисную ракетку о его голову и выговаривал ему, что тот ведет себя слишком фамильярно с королевой, теперь сделал его своим доверенным лицом и просил убедить королеву дать согласие на его брак с Марией. В Лондоне стояла нестерпимая жара, и королевский двор перебрался в Уилфорд. В тот день королева сидела в лесу, в тени и слушала поющего мальчика, игравшего на лютне, а также прислушивалась к тому, что говорил ей Лестер, сидевший у ее ног. Неожиданно вошел Норфолк. Лестер оставил королеву, подошел к Норфолку и сообщил, что он только что говорил с королевой о его женитьбе и она отнеслась к этому совершенно равнодушно. Елизавета, однако, была другого мнения.

Интрига Норфолка все расширялась. Некоторые члены Тайного совета надеялись отодвинуть Сесила от власти, и Лестер отважился вызвать гнев Елизаветы, решившись рассказать ей, что лучшие из ее подданных считают, что дела в государстве обстоят настолько плохо, что либо Англия окажется в опасности, либо Сесил должен своей головой заплатить за непорядок в стране.

Испанцы в свою очередь обвиняли Сесила в том, что он ухудшает отношения между Испанией и Англией. Но, хотя недовольные лорды и обещали испанскому послу отставку Сесила, ничего не изменилось.

Действительно, отношения между Испанией и Англией обострялись. В ответ на захват англичанами испанских кораблей с драгоценностями из западного полушария герцог Альба арестовал англичан, английские корабли и товары в Нидерландах. Елизавета немедленно проделала то же с испанцами, проживавшими в Англии.

Мария радовалась этому обострению, предчувствуя войну. Посланцу испанского короля она сказала: «Передайте послу, что если его хозяин поможет мне, я через три месяца буду королевой Англии и по всей стране будут служить мессу». Норфолк и Арандель оказались сильно запутанными в переписке с испанцами, которая явно носила предательский характер. Они предложили герцогу Альбе захватить большую английскую торговую флотилию, плывущую в Гамбург. Убеждая герцога, что таким образом он вызовет ярость лондонцев, потерявших такие сокровища, и под руководством Норфолка и Аранделя они сбросят правительство.

Они также советовали Альбе одновременно с захватом торговой флотилии опубликовать заявление, что эта акция не является выражением ненависти к англичанам, а направлена против тех членов Тайного совета, которые добились разрыва давнего союза между Испанией и Англией. В результате королева будет вынуждена выгнать Сесила.

Интрига, затеянная Норфолком и Аранделем, ширилась и углублялась. Испанский посол в Лондоне сообщал в Мадрид, что ряд влиятельных английских католиков заявил ему, что «при первом появлении испанского флага на английской земле они восстанут как один человек».

Королеву Елизавету вновь предупредили, что Норфолк плетет заговор с целью жениться на Марии, и она пригласила его к себе на обед. Среди разговора Елизавета спроста герцога, каковы новости. Он сказал, что не слышал никаких новостей. Тогда Елизавета воскликнула: «Как? Вы приехали из Лондона и не привезли новостей о предстоящем бракосочетании?» Когда они кончили обедать, королева предложила Норфолку рюмочку и посоветовала хорошенько проверять у него под подушкой. Она спросила, насколько верны слухи о его женитьбе. Норфолк отвечал ей уклончиво. Тогда королева посоветовала ему выбросить из головы всякие мысли о женитьбе на Марии. Но отступать Норфолку было уже поздно – он слишком запутался в заговоре, в своих отношениях с Марией и с теми, кто готов был восстать против Елизаветы. Он уехал от двора, не испросив разрешения королевы, и отправился в Лондон. Елизавета приказала ему немедленно вернуться, но Норфолк ответил, что у него приступ малярии и что он прибудет ко двору через четыре дня. Вместо этого он, охваченный паникой, ускакал в свои поместья в Норфолке. Мария и испанский посол настаивали на немедленном восстании, но Норфолк боялся и отправил послание своему коллеге по заговору лорду Вестморленду, требуя, чтобы тот не предпринимал никаких действий, иначе это будет стоить ему головы. После этого он вернулся ко двору: там его встретили и препроводили в Тауэр.

Арест Норфолка сильно перепугал других участников заговора, в частности графа Сассекса, президента Северного совета. Он вызвал к себе графов Нортамберленда и Вестморленда, участвовавших в заговоре. К тому же они получили предупреждение от испанского посла.

Королева приказала им обоим явиться ко двору. Но как раз в тот момент, когда ее гонец покидал дом Нортамберленда, там ударили колокола – это был сигнал к восстанию.

Вожди хотели бы остановить ход событий, но было уже поздно. 14 ноября восставшие ворвались в собор Дархема, стали рвать и сжигать протестантские книги и восстанавливать католический алтарь. Такие погромы прокатились по всему северу Англии, который оказался в руках восставших. Они двинулась в сторону Тадбери, где томилась в заключении Мария.

Однако, войска Елизаветы, значительно превосходившие численностью армию восставших, заставили тех разбежаться не вступая в сражение. Вожди восстания бежали в Шотландию, где присоединились к сторонникам Марии. Расплата не заставила себя долго ждать – на виселицах качались трупы повешенных.

Параллельно с заговором Норфолка развивался и другой сюжет. Слушания в комиссии, которой надлежало определить степень причастности Марии к убийству Дарнлея, поставили в сложное положение графа Моррея, назначенного шотландским Парламентом регентом при сыне Марии Джеймсе. Он был вынужден давать показания против своей сводной сестры, но осуждена Мария не была.

Моррей настаивал на том, что если вина Марии будет доказана, королева Англии должна будет признать его регентом, мальчика Джеймса королем Шотландии, а Мария будет либо отослана к нему в Шотландию, либо задержана в Англии навсегда, ибо она всегда будет представлять опасность. Королева Елизавета отказала Моррею.

Теперь можно было предположить, что Мария будет восстановлена на шотландском престоле. Для Моррея это означало смерть.

Однако судьба распорядилась по-своему. 22 января 1570 года граф Моррей, регент Шотландии, приехал в Эдинбург. Он ночевал в Линлитгоу, местечке, которое все состояло из одной длинной и узкой улицы, в доме архиепископа Гамильтона, где жил его племянник Джеймс Гамильтон. Окно второго этажа дома выходило на улицу, позади дома был сад, откуда легко было скрыться. Гамильтоны мечтали о шотландском престоле, и Моррей, по их убеждению, был единственным человеком, который мешал им убрать мальчика – короля Джеймса. В последнем сражении между войсками Марии и мятежными лордами в 1568 году малолетний король должен был погибнуть, но Моррей спас ему жизнь. Теперь настало время оплатить этот долг.

Перед тем, как покинуть дом, где ночевал, Моррей был предупрежден, что на него может быть совершено покушение, но он к этому уже привык. Улица в Линлитгоу была запружена людьми, которые пришли поглазеть на регента, и он двигался в этой толпе достаточно медленно. И тут грянул выстрел. Моррей был тяжело ранен и вскоре скончался.

Убийство Моррея отнюдь не поставило точку в раздорах на шотландской земле. Лорды – приверженцы малолетнего короля Шотландии Джеймса, обратились к королеве Елизавете с просьбой назвать человека, которого они тотчас готовы избрать новым регентом на место убитого Моррея. Выбор Елизаветы остановился на графе Леноксе. Ей эта кандидатура показалась удачной, поскольку Ленокс был дедом малолетнего короля, и это придавало ему некий семейный статус. Кроме того, Ленокс был английским подданным, так как в свое время принес присягу верности королю Генриху VI. И наконец, Елизавета не забывала, что жена Ленокса находится в Англии и является, по существу, заложницей.

В октябре 1570 года Елизавета, чтобы сделать приятное французскому королевскому двору, начала переговоры с Марией. Она предложила вернуть Марии шотландский престол, но на таких условиях, которых ни один независимый государь не мог бы принять. Мария должна была подтвердить Эдинбургский договор 1560 года и не преследовать шотландских протестантов. Ей предписывалось отказаться от своих претензий на английский престол при жизни королевы Елизаветы и ее потомков. Управлять Шотландией должен был Совет из двенадцати членов, семеро из которых назначала бы Мария, а пятерых лордов – сторонники малолетнего короля. Для принятия решения Совету нужно было большинство из восьми советников. Сын Марии и Дарнлея Джеймс должен был быть отправлен в Англию, где будет воспитываться. Кроме всего прочего, английские гарнизоны должны были быть расквартированы в трех королевских замках.

Мария пыталась оспаривать некоторые из этих условий, но она была не в том положении, чтобы торговаться. В конце концов она приняла условия Елизаветы.

Шотландские лорды, сторонники малолетнего короля, были весьма обеспокоены перспективой возвращения Марии. Они не хотели вызывать раздражение английской королевы и протестовать против тех ее условий, на которые Мария уже согласилась, но прибегли к всевозможным уловкам, чтобы затянуть время. В конце концов они заявили, что не могут принять никакого решения без согласия Шотландского Парламента. Однако, прошло уже шесть месяцев, Парламент все еще не собирался, а Мария по-прежнему находилась в заточении.

А затем произошло неожиданное событие. Туманным утром в апреле 1571 года банда наемников, оплачиваемая лордами – сторонниками малолетнего короля Джеймса, вскарабкались на высокую скалу, на которой стоял замок Думбартон-Кастл. И по приказу Ленокса архиепископ Гамильтон, находившийся тогда в замке, был повешен в своем церковном облачении за участие в убийстве Дарнлея и Моррея.

Для Марии захват Думбартон-Кастла был тяжелым ударом – теперь французские корабли или корабли любой другой страны не могли прорваться в устье реки Клайд. Слабой компенсацией для лордов – сторонников Марии было то, что во время ночной атаки на Думбартонкастл был зверски убит Ленокс. Новым регентом Шотландии был избран лорд Экским, получивший титул графа Мара. Фигура довольно бесцветная. Этот человек всегда предпочитал оставаться нейтральным в политической борьбе.

По мере того, как Елизавета все больше благоволила к лордам – сторонникам малолетнего короля Джеймса, Мария убеждалась, что она никогда не выйдет на свободу. Однако жажда власти и мечта отомстить ненавистной Елизавете не оставляли ее. И Мария оказалась вовлечена в новый заговор.

Английский Парламент должен был собраться 2 апреля 1571 года, и следовательно, все дворяне, готовые восстать против Елизаветы, соберутся в Лондоне каждый со своей свитой. Мария еще раз пыталась побудить герцога Норфолка к активным действиям. «Пришло время, – сказала она ему, – захватить английскую королеву с Сесилом и, прежде, чем будут предприняты какие-то попытки освободить их, раз и навсегда покончить с ними».

Мария строила разные планы своего бегства. Один из планов предполагал, что она якобы упадет в обморок, ее отнесут в комнату, и тогда она, переодетая пажом, выскользнет через боковую дверь, а одна из ее фрейлин будет лежать в постели Марии, изображая ее.

Движущей пружиной нового заговора оказался флорентийский банкир Роберто Ридольфи, агент папы римского. Это был ловкий и хитрый интриган, ему удалось втереться в доверие к самому Фрэнсису Уолсингему, всесильному сыщику, который вскоре возглавил Королевскую тайную полицию. Уолсингем даже рекомендовал Рудальери Сесилу, как подходящего посредника в переговорах с королем Испании.

Не обошлось и без герцога Норфолка, который, как всегда, колебался между предательством и лояльностью к Елизавете, все еще надеясь получить у королевы разрешение на его брак с Марией. Однако у Марии истекало терпение. Она сказала своему верному стороннику епископу Россу, что ей все это надоело. Она уверена, что королева Елизавета никогда не разрешит ей выйти замуж за герцога Норфолка. Испанский король готов прийти к ней на помощь, и либо герцог Норфолк включится в осуществление ее планов, либо, если он боится, то она будет считать себя свободной от обручения с ним. Растерявшийся Норфолк заметался – призрачная корона уплывала из его рук – теперь он возлагал свои надежды на Ридольфи и даже разрешил этому авантюристу посетить свой дом. Обсуждали они, не много не мало, такие планы: убийство Елизаветы, освобождение Марии из заключения и провозглашение ее королевой Англии, восстание католиков и высадка в Англии испанской армии герцога Альбы. Норфолк зашел так далеко, что написал послание герцогу Альбе, заверяя его, что если герцог высадится со своими войсками на английской земле, он, Норфолк, придет ему на помощь с верными ему англичанами. «Я и мои друзья, – писал Норфолк, – готовы поставить на карту наши жизни… Дворяне и простой народ обещают взять в руки оружие. Однако мы не можем справиться одни. Мы просим Его Величество снабдить нас деньгами, оружием, боеприпасами, войсками и особенно опытными офицерами, которые могут возглавить нас. Мы, со своей стороны, обеспечим место, где могут высадиться испанские войска… По моему мнению, наиболее подходящим местом для высадки может быть Корвин, где я смогу встретить войско со своими людьми». Снабженный этими письмами Ридольфи отбыл на континент.

В Брюсселе Ридольфи нашел молодого человека, Чарльза Байли, наполовину шотландца, наполовину фламандца. Он был фанатичным поклонником Марии Стюарт, рьяно утверждавшим ее право на английский престол. Он собирался ехать в Лондон с потайными письмами кое-кого из знатных эмигрантов. Ридольфи снабдил Байли письмами к епископу Россу и герцогу Норфолку. Письма были зашифрованы, но Ридольфи дал Байли ключ к шифру.

Байли в Дувре обыскали, обнаружили письма, и под сильной охраной он был доставлен в Лондон. В Тауэре, под страшными пытками и психологическим давлением подсаживаемых к нему в камеру шпионов-провокаторов, Байли рухнул и передал в руки дознавателей все – ключ к шифру, информацию о переговорах Ридольфи с герцогом Альба, планы предполагаемого вторжения в Англию. Шпионы, которые были повсюду – и в тюремных камерах, и за обеденным столом в домах аристократов, – докладывали подробности заговора. Шпион по имени Симпсон сообщал о разговоре в столовой графа Уестворленда: «Мятежники намереваются поднять восстание будущей весной одновременно с высадкой войск герцога Альбы. Они собираются покончить со всеми министрами-еретиками. Они все до одного будут повешены. Они все – последователи Лютера, а к Лютеру по ночам приходил Сатана и диктовал ему, что он должен говорить. Заговорщики говорили, что королева Англии занимает престол незаконно и должна быть устранена». Герцог Норфолк попал в руки полиции по воле случая и по собственной глупости. Он тайно послал в Шотландию сторонникам Марии сумку с золотом и зашифрованным письмом. Посланец обратил внимание на необычную тяжесть сумки и вскрыл ее, после чего передал все правительственным чиновникам. Норфолк был отправлен в Тауэр, откуда он – хватило ума – написал своим домашним, чтобы они сожгли шифры… Посланец не замедлил передать это письмо коменданту Тауэра.

Лорд Шлозбери сообщил Марии, что ее контакты с Ридольфи раскрыты, на что она ответила, что приехала в Англию как свободная принцесса, полагаясь на заверения, которые неоднократно получала, но вместо гостеприимства оказалась в тюрьме. Что касается герцога Норфолка, то он – подданный английской королевы, и она о его деятельности ничего не знает. Герцог Норфолк был приговорен к смерти, но Елизавета трижды подписывала указ о его казни и трижды отменяла его. Мысль о том, что Норфолк умрет по ее приказу, наполняла ее душу ужасом. Однако советники королевы были уверены, что ее милосердие чревато для нее большими опасностями. Не думает ли королева, говорили они, что, отказываясь подписать смертный приговор Норфолку, она подписывает смертный приговор самой себе? А тем временем жизнь шотландской королевы зависела теперь только от милосердия Елизаветы, ибо английский Парламент в тот момент настаивал на казни Марии. Как выступал один из членов нового Парламента, «эта Клитемнестра, убийца своего мужа и распутница, эта нарушительница мира в нашем королевстве должна умереть. Отрубите ей голову и кончайте это дело».

В конце лета 1583 года в небе над Лондоном навис зловещий знак – дурное предзнаменование, комета необычайных размеров и небывалой яркости. В народе шептались, что это к беде – комета предвещает смерть кого-то из великих мира сего. В открытую говорить об этом не решались, но все думали, что грядет смерть королевы Елизаветы. Действительно, смерть ходила с ней рядом. Заговоры с целью ее убийства следовали один за другим. Жизнь королевы висела на волоске. Но эта мужественная женщина не хотела сдаваться и отступать перед опасностями. Явление кометы вызвало у придворных панику, а Елизавета приказала распахнуть окно и подошла, чтобы разглядеть грозную комету. «Жребий брошен», – произнесла она загадочные слова.

Угроза нависла не только над королевой Елизаветой, но и над всей Англией. Страна снова была на грани войны. Испанская и французская армии готовились высадиться на английской земле. Их план заключался в том, чтобы герцог де Гиз и его брат, впоследствии герцог Майенский, высадились в заливе Райхарбор, а испанские войска штурмовали берега Ирландии.

Дело осложнялось тем, что герцог де Гиз и его брат считали, что вторжению в Англию должно предшествовать убийство королевы Елизаветы. В том же году, уже в конце года, молодой человек по имени Фрэнсис Трокмортон, племянник покойного английского посла во Франции, был арестован по обвинению в участии в заговоре с целью убийства королевы. Следует отметить, что семья Трокмортонов была известна своей приверженностью Марии Стюарт. Первую пытку на дыбе молодой заговорщик еще выдержал, а во время второй сломался и рассказал все о заговоре – о планируемом вторжении иностранных войск в Англию, о том, что шотландская королева и испанский посол Мендоза целиком запутаны в заговоре. «Нет! – кричал он. – Я предал ее, ее, которая мне дороже всего на свете». Единственное, о чем он молил, это о смерти. Это его желание было удовлетворено.

Мендозе было заявлено, что королева не хочет больше его видеть, и предложено покинуть Англию в течение пятнадцати дней. Ему было сказано, что он должен быть благодарен королеве, которая приказала не подвергать его пыткам, иначе даже ранг посла не спас бы Мендозу. Придворный священник обвинил Мендозу на заседании Тайного совета в участии в заговоре против королевы. После своего возвращения в Мадрид Мендоза был назначен послом Испании во Франции.

Через два года другой английский заговорщик, Бабингтон, встретился с ним в Париже и консультировался о том, как организовать новый заговор против королевы Елизаветы. В тот 1585-й год Англия была на грани войны с Испанией в Нидерландах. Уолсингем был уверен, что именно сейчас, как никогда, надо ожидать заговоров католиков. Он хотел выяснить, какими путями шотландская королева тайно переписывается со своими сторонниками, и хотел, чтобы копии этих писем без ее ведома лежали у него на столе.

В этот период королева шотландцев обреталась в Чартли под надзором сэра Омиас Поулет. Каждую неделю для секретарей и другой обслуги королевы в замок привозили из Бартона бочонок пива. Не составило никакого труда подкупить бартонского пивовара. Через одного из шпионов Уолсингема, служившего в окружении Марии, подсказали ее секретарю, что в бочонке с пивом надо поискать маленькую деревянную шкатулку, в которую вложено письмо королеве от ее представителя в Париже Моргана. Приближенные Марии были в восторге – открывался тайный канал, по которому можно было получать письма от сторонников королевы и пересылать им инструкции.

Мария распорядилась, чтобы ей этим путем переправили все письма к ней, которые хранились после заговора Трокмортона во французском посольстве в Лондоне. Все эти зашифрованные письма были от Моргана, от архиепископа Глазго и других заговорщиков. Перед Уолсингемом открылась блестящая возможность ознакомиться с этим бесценным для него архивом. Со всех писем были аккуратно сняты копии. Это позволило Елизавете сказать французскому послу: «Господин посол, вы ведете активную секретную переписку с королевой шотландцев, но, поверьте мне, я знаю все, что происходит в моем королевстве. Я сама была узницей в дни правления моей сестры, и я прекрасно знаю все уловки, к которым прибегают узники, чтобы подкупить обслугу и получать секретную информацию».

Королева Мария жила в радостном напряжении. Ей мерещилась свобода, возвращенная королевская власть, месть ненавистной «дорогой сестрице» Елизавете. Она не могла представить, куда приведет ее эта дорога. Можно только предположить, что единственный человек, который предвидел этот конец, был Уолсингем. Это он уверенно и хитроумно подталкивал Марию к ее роковому концу.

Инструментом в руках Уолсингема, сам того не подозревая, стал молодой человек, служивший при королевском дворе в Лондоне Энтони Бабингтон. Хотя было известно, что он католик, Елизавета держала его в числе своих придворных – она строго придерживалась принципа не допускать дискриминации по религиозным соображениям. К тому же он был богат и умел завоевывать симпатии окружающих. Менее известной была другая деталь его биографии – Бабингтон служил пажом у лорда Шлозбери, когда тот сторожил Марию Стюарт. Юноша попал под ее очарование и стал верным слугой королевы шотландцев.

В пылкой голове молодого Бабингтона родился дерзкий замысел – убить королеву Елизавету, освободить Марию и возвести ее на английский престол. Он стал искать себе сообщников среди молодых людей, служивших при дворе и недовольных своим положением, и нашел таких.

Подлинным организатором заговора с целью убийства королевы Елизаветы стал священник по имени Джон Баларт, который приехал в Англию, переодетый офицером под именем капитана Фортескью. Затевая свой заговор, Баларт советовался с Мендозой, который доложил королю Филиппу, что шестеро молодых придворных королевы Елизаветы поклялись убить ее и ждут только подходящего случая для освобождения Марии и удобного случая для высадки в Англии войск принца Пармского или испанского флота из Лиссабона. Заговорщики своей первой задачей ставили убийство Елизаветы. Затем очередь должна была дойти и до Уолсингема, Хансдона и других советников и министров королевы.

Безрассудству молодых заговорщиков не было предела. Они дошли до того, что сообщили о заговоре королеве шотландцев. Она не должна была ничего знать о заговоре. Пати написал ей, что восстание уже вполне подготовлено и принц Пармский может в любой день высадиться в Скарборо или в Нью-Кастле. Он был настолько неосторожен, что послал к ней Бабингтона с ключом к шифру. Через несколько дней он сообщал ей, что «есть много желающих помочь королеве Англии покинуть сей мир». Все эти письма внимательно читал и снимал с них копии секретарь Уолсингема Филипсон, который в это время находился в Чартли под предлогом приведения в порядок финансовых дел двора Марии. Королева шотландцев клялась, что ничего не знала о заговоре, целью которого является убийство Елизаветы… Но как она могла сейчас отвечать на такие вопросы? Письма, которыми она обменивалась со своими сторонниками, недвусмысленно доказывали, что заговорщики ставили целью убийство королевы Елизаветы.

Мария писала Бабингтону так, словно была его королевой. Она давала ему пространные советы насчет ее бегства, советовала заговорщикам рассмотреть вариант, если они не смогут обеспечить ее освобождение, – необходимо выполнить «другую часть плана». «Если трудности будут связаны только со мной, – писала она, – если вы не сможете освободить меня, если я, скажем, буду находиться в Тауэре или в какому-нибудь другом месте, недоступном для вас, не колеблитесь во имя и славу Господа Бога».

Уолсингем теперь знал все подробности планов заговорщиков. Он, в частности, знал, что Бабингтон не должен быть среди убийц Елизаветы, – он будет отвечать за спасение королевы Шотландии. Он знал, что двенадцать или четырнадцать молодых джентльменов каждый вечер встречаются за ужином и что будущих убийц надо искать среди них. Заговорщики были настолько легкомысленны, что заказали художнику свой групповой портрет – портрет будущих спасителей Англии. Этот портрет Уолсингем показал королеве Елизавете, и она опознала заговорщиков.

Бибингтон решил, что ему надо съездить в Париж, чтобы посоветоваться с Мендозой. Чтобы получить паспорт для выезда за границу, он должен был поговорить с Уолсингемом. Он отправился в дом Уолсингема и обратился к одному из его секретарей, Пули, который, кстати сказать, помогал расшифровывать его письма. А Бабингтон думал, что он относится к числу недовольных Елизаветой, и попросил представить его могущественному вельможе. Уолсингем принял Бабингтона и был очень доволен, когда молодой заговорщик предложил быть шпионом в среде английских эмигрантов во Франции. Хитроумный Уолсингем умело затягивал петлю на шее Бабингтона. А доверчивый Бабингтон дошел до того, что показал Пули одно из писем Марии Стюарт и рассказал, что вскоре Англия подвергнется иностранному вторжению и королева Елизавета будет убита. Бабингтон и его друзья по заговору безмятежно развлекались за ужином, когда как-то вечером им стало известно, что один из слуг Баларда, который знал о заговоре очень много, если не все, является шпионом Уолсингема.

Хвастливый и трусливый Бабингтон решил для спасения своей жизни предать сотоварищей по заговору. Он написал Пули и просил его доложить Уолсингему от его имени, что существует заговор и что он, Бабингтон, готов рассказать все, что знает.

На следующее утро Балард, он же капитан Форрескью, был арестован в таверне, где он сидел еще с несколькими заговорщиками. Бабингтон, объятый ужасом, бросился к Саваджу, который не присутствовал при аресте, с криком: «Что теперь делать?» – «Теперь не остается ничего другого, – последовал ответ, – как немедленно убить королеву ». – «Хорошо, – выкрикнул Бабингтон, – тогда ты завтра отправишься ко двору и совершишь это». – «Нет, – ответил Савадж, – завтра я не могу, мой костюм не готов». Бабингтон бросил Саваджу деньги, чтобы тот купил себе костюм и без промедления убил королеву. Потом он послал записку Уолсингему и тот ответил, что примет Бабингтона через день или два. В тот вечер Бабингтон ужинал кое с кем из домашних Уолсингема. Он заметил, что одному из ужинавших принесли записку. Бабингтон умудрился из-за плеча читавшего заглянуть в нее и с ужасом понял, что это приказ следить за ним. Охваченный паникой Бабингтон под каким-то предлогом вышел из комнаты, забыв даже взять свою накидку и шпагу. Он прибежал к одному из заговорщиков, где нашел еще нескольких своих сотоварищей, и выпалил им, что все рухнуло. Они все бежали в лес Сент-Джона, переоделись рабочими и укрылись в Харроу. Через несколько дней их обнаружили и доставили в Лондон.

Начались душевные терзания Елизаветы. Она предпринимала отчаянные попытки сберечь жизнь Марии, отделить ее от заговора Бабингтона. Так, она потребовала, чтобы в приговоре имя Марии не упоминалось и чтобы ее не называли в обвинительных речах на процессе. Елизавета не могла не учитывать и международных последствий суда над Марией. Король Франции Генрих III уже предупредил Елизавету, что он будет глубоко возмущен, если его свояченицу, бывшую жену покойного французского короля, предадут суду. Шотландский король Джеймс VI тоже резко протестовал.

… Уолсингем же видел перед собой одну цель – убрать с политической сцены Марию Стюарт, вдохновительницу всех заговоров, союзницу испанцев. Ради этой цели Уолсингем плел тайные интриги, инсценировал заговоры с тем, чтобы заполучить явные и бесспорные доказательства государственной измены Марии и ее причастности к планам убийства королевы Елизаветы. Для этого необходимо было тщательно проверить все бумаги Марии, ее письма, письма к ней, включая, главным образом, те бумаги, которые она втайне хранила, подальше от посторонних глаз. Сделать это было непросто.

Тогда тюремщик Марии в Чартли, сэр Эмиас Поулет, предложил свой план, который и был одобрен в Лондоне. Поулет пригласил Марию поохотиться на оленя в парк в имении сэра Уолтера Астена в Оксхолле, в десяти милях от Чартли. Поулет организовал дело так, что Марию на эту охоту сопровождала вся ее свита, включая двух ее секретарей.

Мария пребывала в отличнейшем настроении, она ничего не знала о провале заговора Бабингтона и была уверена, что он вот-вот появится со своими друзьями-заговорщиками и освободит ее. Кортеж Марии уже почти доскакал до ворот Оксхолла, когда на дороге они увидели группу всадников, поджидавших их. Мария разволновалась – она решила, что это Бабингтон со своими сообщниками.

Однако произошло нечто совсем иное. Ей предъявили приказ, подписанный королевой Елизаветой – ее увозили в Тиксол, а ее секретарей Hay и Карли арестовали и должны были препроводить в Тауэр. В одно мгновение все надежды Марии разлетелись в прах. Она поняла, что заговор Бабингтона раскрыт и она на краю гибели. Ее буйный темперамент взорвался. Она разразилась дикими проклятиями в адрес Елизаветы. Мария в ярости кричала на свою свиту, обвиняя их в том, что они не мужчины, не воины, раз не защищают ее с оружием в руках. Однако они предпочли ретироваться. Марию повезли в Тиксол, а ее секретарей отправили в Тауэр.

А сэр Эмиас Поулет поспешил обратно в Чартли, где провел тщательный обыск комнат, занимаемых Марией Стюарт, вскрыл все ее тайники и извлек из них множество писем от знатных англичан, видевших в ней свою будущую королеву. Эти письма были представлены Тайному совету, члены которого впервые осознали весь размах скрытной деятельности королевы шотландцев

Мария пробыла в Тиксоле две недели, после чего ее перевезли в Чартли. Когда она уезжала из Тиксола, она увидела толпу нищих, глазевших на нее, и крикнула им: «Мне нечего вам подать! Я такая же нищая, как и вы! У меня все отобрали!»

В Чартли она увидела опустевшие, разгромленные комнаты и сказала сэру Эмиасу: «Кое-кто из вас пожалеет об этом. Две вещи нельзя у меня отнять – мою английскую кровь и католическую религию, которой я буду верна до самой смерти».

В письмах, найденных Поулетом, было немало прямых доказательств того, что Мария знала, что Елизавету собираются убить. Томас Морган, агент Марии в Париже, писал ей: «Есть много способов избавиться от чудовища, которое тревожит весь мир».

Но несмотря на все это Елизавета никак не решалась устроить суд над Марией, она все еще надеялась спасти ее, найти ей оправдание. Она даже написала Марии письмо, в котором обещала простить ее, если Мария признается. Мария на это письмо не ответила. Елизавета вынуждена была согласиться с тем, что Марию надо судить, но никак не могла решить, где должен происходить суд. Ей предлагали устроить заседание суда в Тауэре, но Елизавета не хотела об этом и слышать. Хартфорд Кастли? Слишком близко от Лондона. Фоверингей? Слишком далеко. Графтон, Вудсток, Нортгемптон, Ковентри, Хенгтинтон? Плохо защищены и слишком малы для такого дела. Тем временем Тайный совет заявил: «Смерть Марии означает жизнь Елизаветы, жизнь Елизаветы означает смерть Марии».

Наконец вопрос о месте судебного заседания был решен, и кортеж из двадцати шести карет с вещами королевы шотландцев отправился по окрашенным золотом осени лесам в Фоверингей. Экипаж Марии с охраной следовал за ними. На следующий день после приезда членов суда, сэр Уолтер Майлдмей посетил королеву шотландцев и передал ей письмо от Елизаветы, которая писала, как она сожалеет о том, что у королевы Шотландии не хватает мудрости не отрицать того, что уже доказано, и таким образом делает неизбежным судебный процесс над ней. От нее требуется, чтобы она «отвечала на вопросы благородных лиц, посланных судить ее так, как если бы это происходило в присутствии королевы Англии».

Королева Шотландии, прочитав это письмо, заявила, что ей представляется странным, что Ее Величество посылает письменный приказ и требует от нее ответа, как если бы она была ее подданной. Она родилась королевой и не собирается обсуждать ни ее королевское достоинство, ни королевскую кровь, которая течет в ее жилах, на правах сына и наследника, ни печальный пример для других принцев, если она подчинится такому страшному унижению. Она ничего не знает ни о законах Англии, ни о том, кто может быть ей равным и способен судить ее. У нее нет советников, у нее отняли все ее бумаги и секретарей. Она не причинила королеве Англии никакого вреда ни действиями, ни в мыслях, против нее нет никаких доказательств. Она приехала в Англию в поисках защиты, а ее сделали пленницей. Законы Англии не защищают ее, и она не будет отвечать на вопросы. Сэр Уолтер Майдцей ушел от Марии, а через несколько часов его сменили лорд Берли и канцлер, которые объяснили ей, что ни ее положение арестованной, ни тот факт, что она была королевой Шотландии, не позволяют ей отказываться подчиняться как подданной. Трибунал послан судить ее, и если она отказывается предстать перед ним, ее будут судить в ее отсутствие. Мария вновь повторяла, что не является подданной, она королева и готова тысячу раз умереть, прежде чем признает себя подданной. Если королева Англии признает Марию своей ближайшей родственницей и законной наследницей английского престола, то в ответ она согласится, что ее могут судить в Англии. В противном случае она, которая оказалась в Англии вопреки своей воле и содержится как пленница, ничем не будет обязана ей. Что же касается судебного процесса, то она готова предстать перед английским Парламентом, перед которым она всегда хотела оправдаться, но больше ни перед кем другим.

«Тогда мы, – сказал лорд Берли, – начнем завтра заседание, хотя и в Вашем отсутствии, поскольку Вы продолжаете упорствовать». «Обратитесь к своей совести, – ответила королева, – подумайте о своей чести. Бог накажет вас и ваших потомков за то, что вы хотите судить меня».

Однако на следующий день она изменила свое решение. Она прекрасно знала, какое странное воздействие оказывала на любого мужчину, оказавшегося в ее присутствии. Среди членов трибунала она обнаружила многих своих друзей. В результате, на следующий день, когда трибунал собрался на свое первое заседание, Мария решила предстать перед ним. В зале заседания, был установлен трон, символизирующий государственную власть. По обе его стороны стояли скамьи – справа от трона разместились Берли и девять графов, слева – тринадцать баронов. Ниже их сидели члены Тайного совета: Хэттон, Уолсингем, а также Малмей и Эмиас Поулет. Перед скамьей графов располагались два главных судьи и четыре простых судьи. Кресло для королевы Шотландии установили в центре зала. Мария вошла, одетая как обычно в длинное серое платье. Она оглядела зал и села.

Поднялся лорд-канцлер и сказал, что «королева Англии, к своему великому сожалению, сообщает, что королева шотландцев устраивала заговоры с целью уничтожения королевы Елизаветы и государства. Королева поручает им выслушать обвинения в адрес Марии Стюарт и дать ей возможность защитить себя». Мария встала и заявила, что королева Англии обещала ей свою защиту. Она приехала в Англию, рассчитывая на эту защиту, а вместо этого оказалась пленницей. Она не является английской подданной, она – королева и не обязана отвечать ни перед каким трибуналом на земле. Она явилась перед ними не как преступница, а потому что услышала, что против нее возводят некие обвинения, и решила опровергнуть их.

Слушание началось с речи судьи Гауди, выступавшего от имени королевы. Он изложил все подробности заговора Бабингтона и обвинил королеву шотландцев в том, что она одобряла планы заговорщиков и поощряла их. Мария Стюарт не знала, какие у суда имеются доказательства против нее. Поэтому она заявила, что не знает Бабингтона, никогда не разговаривала с ним и не писала ему писем. А также не получала от него никаких писем. Что касается заговоров против королевы Англии, то она не участвовала ни в каких заговорах и ничего о них не знала. Она потребовала, чтобы ей были предъявлены доказательства ее вины. Трибуналу были представлены и зачитаны вслух письма Бабингтона к королеве шотландцев. «Возможно, что Бабингтон действительно писал эти письма, – заявила Мария, – но пусть кто-нибудь докажет, что я их получала. Если Бабингтон или кто другой будут утверждать это, я скажу, что они лгут». Обвинитель огласил признания Бабингтона, Саваджа, Баларда. Мария ничуть не смутилась и продолжала все отрицать. Тогда на свет появилось ответное письмо Марии Бабингтону. Она ничего подобного не писала, заявила Мария. Возможно, это письмо зашифровано ее шифром, но она не писала его и не диктовала. Нет ничего легче, чем подделать шифр. Обернувшись к Уолсингему, Мария спросила, не его ли рук это дело. Не все знали в подробностях, как был раскрыт заговор, потому что только некоторые из членов трибунала были в курсе истории с пивными бочонками. Тогда поднялся Уолсингем и произнес следующие слова: «Я призываю Господа Бога в свидетели, что я, как частное лицо, не совершал ничего, что не должен делать честный человек, а также, занимая определенное государственное положение, я не совершал ничего недостойного. Я признаю, что, будучи весьма озабочен безопасностью королевы и государства, я тщательно исследовал всевозможные действия против них. Если бы Балард предложил мне свою помощь, я бы от нее не отказался». Королева шотландцев узрела в последней фразе Уолсингема некие возможности для себя. Он не должен, сказала она, сердиться на нее. Конечно, когда до нее дошли слухи о его бесчестном поведении, она в них не поверила. Она верит в них не больше, чем в слухи, направленные против нее. Потом она разразилась слезами и выкрикнула: «Не верьте, что я соглашалась причинить какой-то вред королеве. Я никогда не стала бы рисковать спасением моей души, задумывая заговор с целью убийства моей дорогой сестры».

Берли заговорил о ее переписке с Мендозой, Паджи и Морганом. Мария ответила, что она не делала ничего, кроме того, о чем предупреждала королеву Англии – что она будет просить помощи у католических держав. Она никогда не участвовала в заговорах с целью убийства королевы. И никто не может сомневаться в том, что она ничего не знала о заговоре Баларда и Бабингтона.

На этом первое заседание трибунала закончилось. На следующий день Мария продолжала все отрицать. Ее вновь спрашивали о переписке с Мендозой и об интригах с королем Испании. Когда Берли закончил свою речь, которую Мария выслушала без всякого смущения, она еще раз потребовала возможности предстать перед Парламентом или лично перед королевой Елизаветой.

Несколько дней перед началом суда и первые дни его заседания были для членов Тайного совета на редкость мучительными. Елизавета что ни день меняла свое мнение в отношении того, как должно быть сформулировано решение трибунала. Кроме того, она оставалась в Ричмонде, и бедняга лорд Берли был вынужден ночью приезжать туда, чтобы утром докладывать обо всем происходящем. «Я вернулся домой, – писал он, – когда уже стемнело, а выехал я туда, когда еще не рассвело и застал Ее Величество еще в постели, она встала только в десять часов утра». В другом письме он жаловался: «Я не мог сформулировать свое мнение, так как был на ногах с пяти часов ночи».

12 ноября депутации палаты лордов и палаты общин приехали в Ричмонд и были приняты королевой. Они требовали казни Марии Стюарт. Спикер зачитал петицию, в которой говорилось: «Она Вам только кузина в отдаленном родстве. Но мы сыновья и дети нашей земли, которой Вы приходитесь не только матерью, но и невестой. Поэтому Вы несете ответственность не столько перед ней, сколько перед нами. Либо мы должны будем лишить ее жизни без Вашего приказа, что грозит нам серьезными опасностями со стороны закона, либо мы должны оставить ей жизнь вопреки нашей четко выраженной клятве, которую никакой акт парламента, ни воля одного человека не могут отменить».

Королева ответила им: «Поскольку я взошла на престол по сердечной воле моих подданных, то теперь, после двадцати восьми лет царствования, убежденная в вашей доброй воле, я не могу не считаться с желаниями моего народа… Даже теперь, когда моя жизнь подвергается опасности, я все равно уже не испытываю злобы… Я внутренне протестую против подозрения, что такая же женщина, как я, из такого же государства, моя близкая родственница, замешана в таком страшном преступлении. Да, я настолько не испытываю злобы к ней, что признаюсь вам в том, что вам, милорды, неизвестно – я тайно написала ей письмо о том, что измена раскрыта, что если она признается и напишет мне, то ее никогда не будут обвинять публично… Если бы ответственность не лежала на всех нас и опасность угрожала бы только моей жизни, а не всему государству и нашей религии, я бы простила это преступление. И еще – если бы другие нации и государства сказали бы откровенно, что моя смерть принесет моей стране процветание, то я, уверяю вас, с радостью отдала бы свою жизнь, чтобы вы обрели лучшего государя. Я хочу жить, чтобы избавить вас от худшего. Что же касается меня лично, то заверяю вас, что не нахожу такого уж большого удовольствия жить в обстановке террора… У меня большой жизненный опыт. Я знаю, что такое быть подданной и что такое быть государыней, что значит иметь хороших соседей, а порой весьма враждебных. Я обнаруживала предательство со стороны людей, которым доверяла, и обратное».

По словам лорда Берли, «ее речь вызвала слезы на глазах у многих».

24 ноября делегация палаты лордов и палаты общин вновь приехала в Ричмонд и обратилась к королеве с новой петицией. Королева ответила следующими словами:

«Отныне, – сказала она, – решено, что моя безопасность не может быть обеспечена иначе, кроме как ценой головы принцессы, и я должна пожаловаться, что я, помиловавшая стольких мятежников, простившая столько измен, вынуждена теперь участвовать в суде над такой персоной…Я просто не была подготовлена, хотя в юности не ленилась учиться. Тем не менее, когда я взошла на престол, то должна была пройти школу жизненного опыта, осваивая такие качества, как справедливость, терпение, великодушие, здравый смысл. Что касается последних двух качеств, то я не хвалюсь. А в отношении первых двух я могу откровенно сказать – я никогда не делала различия между моими подданными».

Парламент вновь собрался на свою сессию 2 декабря, и лорд-канцлер объявил, что прокламация в отношении Марии будет опубликована, скрепленная большой государственной печатью Англии. Она была объявлена по всей стране к радости населения – звонили колокола, зажигались фейерверки, люди кричали на улицах, приветствуя решение, по которому ненавистная женщина должна умереть.

Парламент был распущен до 15 февраля 1587 года – для королевы Англии это были мучительные недели. Она все еще надеялась найти какой-нибудь способ сохранить жизнь своей кузине.

7 декабря, давая аудиенцию французскому посланцу Белевру, который приехал в Лондон ходатайствовать за жизнь Марии Стюарт, Елизавета сказала ему: «Я была вынуждена прийти к такому решению, ибо невозможно сохранить мою жизнь, если я оставлю в живых королеву шотландцев. Но если ваши послы найдут любой способ обеспечить мою безопасность, я буду вам чрезвычайно обязана. Я никогда не проливала столько слез, когда умер мой отец, мой брат-король, моя сестра Мария, как в связи с этим несчастным делом».

Спустя несколько дней Елизавета сказала Белевру: «Я дала вам несколько дней продумать способ, который дал бы мне возможность, не подвергая мою жизнь опасности, сохранить жизнь ей. Я ничего от вас не услышала, и я не могу позволить себе быть жестокой по отношению к себе. Его Величество король Франции не может считать справедливым, чтобы я, которая ни в чем не виновата, умерла, а королева шотландцев, кругом виноватая, жила». Елизавета написала своей кузине, предупреждая, что Парламент вынес ей приговор. Мария ответила на это письмо следующим образом:

«Теперь, когда Вы сообщили мне о последнем заседании парламента, лорд Бакхерс и Беаль предупредили меня, чтобы я готовилась к концу моего долгого и томительного путешествия по жизни…Я не буду обвинять закон, я с искренним сердцем прощаю всех и надеюсь, что все простят и меня, начиная с Господа Бога. Но я знаю, что Вы больше, чем кто-либо другой, должны чувствовать в своем сердце честь или бесчестие Вашей собственной крови, более того, крови королевы и дочери короля».

Каждый день отсрочки казни Марии, королевы шотландцев, порождал новые опасности. 8 январе Тайный совет объявил о раскрытии нового заговора с целью убийства королевы, в котором был замешан французский посол Л"Обеспайн и брат английского посла во Франции. Ползли слухи, что испанский флот уже в бухте Милфорд, что шотландцы вторглись в Англию, что север Англии охвачен восстанием. Было ясно, что королева шотландцев должна умереть.

Итак, суд над Марией, королевой шотландцев, завершился, смертный приговор вынесен. Осталось привести его в исполнение. А это оказалось делом весьма непростым.

Многих смущал вопрос, где тот палач, который коснется головы королевы Шотландии, бывшей королевы Франции? Кое-кто предполагал, что ее сын Джеймс, король Шотландии может выразить протест. Однако выяснилось, что ему судьба матери глубоко безразлична. Он писал Лестеру в письме, датированном 15 декабря: «Каким бы глупым и непоследовательным я был, если бы предпочел мою мать престолу. Моя религия толкала меня на то, чтобы я возненавидел ее проклятья, хотя честь вынуждает меня настаивать на сохранении ей жизни».

Тем не менее, обстоятельства складывались так, что Джеймс был вынужден просить сохранить жизнь своей матери. Был момент, когда французский посол в Лондоне надеялся, что Марии Стюарт сохранят жизнь, если ее заключат в Тауэр, где она будет жить как монахиня-кармелитка и видеть внешний мир только через тюремную решетку. Ей было сказано, что парламент утвердил приговор, и, если она не попросит прощения, то умрет.

Мария ответила, что она умирает за свою религию и благодарит Бога, что он оказывает ей такую честь. Ей объяснили, что она умрет не во имя религиозных убеждений, а потому, что устраивала заговоры с целью убийства королевы и захвата английского престола. Члены трибунала оставили ее на некоторое время, полагая, что она, возможно, одумается и попросит помиловать ее. Но когда они вернулись, то застали ее все той же непреклонной. Тогда они объявили, что с ней более не будут обращаться как с королевой, и заберут ее королевскую мантию с гербом Шотландии. Мария ответила, что является помазанной королевой и никто не может лишить ее королевских регалий, и что умрет она королевой. «У них, – сказала Мария, – не больше прав в отношении нее, чем у разбойника с большой дороги, когда он встречает в лесу честного судью. Бог отомстит за нее. Королей Англии убивали, а она их кровей».

Тюремщик приказал служанкам убрать балдахин, покрывавший королевские кресла. Служанки отказались сделать это и обругали тюремщика весьма бранными словами. Тогда он приказал своим слугам сорвать балдахин. На том месте, где был герб Шотландии, Мария повесила распятье.

Тюремщик впервые позволил себе сидеть в ее присутствии, не снимая с головы шляпу.

Мария написала письмо папе римскому, прося его об отпущении грехов. Она просила Римского Первосвященника взять под свою защиту ее сына и спасти его от вечного проклятия, если он останется еретиком. Если же он останется им, она завещает свои права на английский престол королю Испании.

Проблема того, как будет казнена Мария, волновала многих в Европе. Король Франции был шокирован тем, как собираются казнить Марию. Почему эти англичане не могут проявить больше такта? Эту женщину легко можно отравить, перерезать ей горло, задушить подушкой. Какое это имеет значение?

Мысль о том, что Марию лучше убить, чем казнить, привлекала кое-кого и в Англии. Горячим сторонником этой идеи выступил, например, архиепископ Кентерберийский, который даже предложил человека, готового взять на себя эту миссию. Склонялся к этому плану и Лестер.

Однако оба государственных секретаря отвергли такой вариант. В конце концов, 1 февраля Елизавета, понимая, что тянуть дольше уже невозможно, подписала приказ о казни и, вручая его секретарю Дэвидсону, поручила ему пойти с этим приказом к лорду-канцлеру, чтобы тот скрепил его большой государственной печатью. Но как только Дэвидсон вышел из комнаты, она с яростью стала обвинять сэра Эмиаса Поулета и второго тюремщика, сэра Дрю Драри, в том, что они не нашли способа отправить Марию на тот свет без того, чтобы королеве пришлось подписывать такой приказ.

Елизавета приказала Дэвидсону немедленно отправиться к Уолсингему, чтобы они вместе написали и оба подписали письмо сэру Поулету, в котором критиковали его за то, что он не нашел, как без шума избавиться от Марии. Письмо они закончили уже поздно ночью и решили отправить его вместе с приказом о казни на следующее утро. Однако ранним утром на следующий день Дэвидсон получил от королевы распоряжение, чтобы если ее приказ о казни еще не скреплен Большой Печатью, он ничего не предпринимал не повидав ее. А во время немедленно состоявшейся аудиенции королева стала расспрашивать Дэвидсона, почему он проявил такую поспешность, скрепляя печатью приказ. Дэвидсон ответил, что он только выполнял ее распоряжение, и спросил, должен ли он продолжать эту процедуру. Королева сказала «да» и вновь разразилась гневной речью, обвиняя своих советников в том, что это они вынудили ее принять такое жестокое решение.

7 февраля 1587 года в апартаменты королевы шотландцев пришел слуга и доложил, что пришло несколько членов трибунала, в частности, граф Шлозбери и граф Кент, и с ними главный шериф Нортхэмптона, и просят у нее аудиенции. Мария послала за своими фрейлинами и прислугой и приняла приезжих. Они сообщили ей, что королева Англии не может больше сопротивляться требованию своих подданных казнить королеву Шотландии, и что Мария должна быть готова умереть завтра поутру.

За годы своего заключения Мария большую часть времени находилась под надзором графа Шлозбери, и вот теперь именно он зачитал срывающимся голосом смертельный приговор. Мария перекрестилась и ответила: «Во имя Господа Бога, я приветствую эту весть и благодарю Его за то, что приходит конец моим страданиям. Лучшей новости я не могла получить, и я благодарю Всевышнего за то, что Он позволил мне умереть во славу Его церкви, древней католической религии».

Она попросила, чтобы ее духовнику разрешили провести с ней последние часы перед казнью. В этом ей было отказано, но разрешили, чтобы ее навестил англиканский священник. Мария с негодованием отвергла это предложение.

На следующее утро провест-маршал постучал в ее дверь и не услышал никакого ответа. Он бросился за шерифом. Когда они пришли, дверь уже была открыта. На пороге стояла королева Шотландии, одетая как на бал. Вместо обычного длинного серого платья, в котором она ходила все последнее время, на ней было платье из черного бархата и сатина, длинная вуаль покрывала ее парик, на шее висел золотой крест и украшенный бриллиантами молитвенник В руках она держала мраморный крест. Она шла, опираясь на руку дежурного офицера, когда увидела Эндрю Нелвила, руководителя ее королевского двора. Он стоял на коленях, обливаясь слезами. «Нелвил, – сказала она ему, – вы должны не плакать, а радоваться, что пришел конец моим несчастьям. Скажите моим друзьям, что я умираю как истинная католичка. Скажите моему сыну, что я была ему хорошей матерью. Скажите ему, что не сделала ничего, чтобы принести вред его королевству Шотландии. Прощайте, дорогой Нелвил».

Около трехсот дворян и рыцарей стояли у ограды в большом холле, за которым возвышался эшафот, задекорированный черной материей. Там же стоял стул и лежала черная подушка, на которую она должна будет встать на колени. Топор прислонили к ограде, два человека в черных масках стояли справа и слева от топора.

Королева оглянулась вокруг, улыбнулась и абсолютно спокойно поднялась на эшафот.

Зачитали приговор. «Мадам, – сказал лорд Шлозбери, – это нам приказано совершить». «Вы должны исполнить свой долг», – сказала она и уже собиралась опуститься на колени для совершения молитвы, когда к ней подошел настоятель Питерборо.

«Мадам, – произнес он, склонившись в глубоком поклоне, – Ваше Королевское Величество…» Видимо, потрясенный всей этой сценой и абсолютным спокойствием королевы, он четыре раза повторил эти слова. Когда он произносил их в четвертый раз, королева прервала его: «Мистер настоятель, я католичка. Бесполезно пытаться поколебать меня, и ваши молитвы ни к чему не приведут». «Вы должны изменить свое мнение, мадам, – выдавил из себя настоятель, к которому вернулся наконец дар речи. – Раскайтесь в ваших грехах, утвердитесь в вашей вере в Христа, и Он спасет вашу душу».
«Не утруждайте себя больше, мистер настоятель. Я принадлежу своей вере, за которую готова пролить кровь». «Мне очень жаль, – сказал лорд Шлозбери, – видеть, как вы преданы папскому престолу». «Это изображение Христа, которое вы держите, – сказал граф Кент, – не принесет вам добра, если он выгравирован на вашем сердце».

Королева ничего не ответила на это оскорбление, она повернулась спиной к настоятелю и опустилась на колени для молитвы. Однако ей не дали спокойно помолиться – настоятель с сопровождавшими его людьми затянули молитву. Королева не обратила на них никакого внимания, а стала читать по-латыни покаянные псалмы и молиться.

Фрейлины Марии подошли, чтобы снять с нее одеяния. Она сняла с шеи крест, фрейлины повесили ее вуаль на ограду. Потом, когда черное платье сняли с нее, она осталась только в багровом наряде – она шла на казнь только в нижнем белье цвета крови.

У палача, которому впервые довелось иметь дело с королевской кровью, задрожали руки, и он ударил топором не по шее, а по голове. Второй его удар тоже был неудачен. И только с третьей попытки топор палача отсек голову Марии Стюарт.

Так была поставлена точка в затянувшемся на десятилетия противостоянии двух королев – Елизаветы, королевы Англии, и Марии, королевы Шотландии».

О, нет, я не надену накрахмаленную нижнюю юбку! Нет, только шёлковую, - говорила Елизавета главной хранительнице королевского гардероба. - Да, крахмал хорошо поддерживает форму одежды; да, нам не требуется много времени на одевание, - но сколько других хлопот возникает с этими накрахмаленными вещами! Малейшее соприкосновение может оказаться губительным для накрахмаленной юбки, а на ветру она надувается, как парус, и трепещет, как свивальник... Шёлковую юбку, будьте любезны, она приятнее и удобнее. Шёлковую юбку с серебряным шитьем.

Шёлк лёгок, как нежное прикосновение руки, он трепещет и изгибается, подобно девичьему стану в объятиях милого друга, - не так ли, дитя моё? - с улыбкой прибавила королева, обращаясь к своей любимой фрейлине Джейн.

Вы правы, мадам, - отвечала она, - шёлк очень приятен для тела.

А насчёт милого друга? - продолжала улыбаться королева.

Вы смущаете меня, мадам...

Ну, ну, ну, моя дорогая! - королева потрепала её по щеке. - Когда же нам посплетничать, как не за утренним одеванием? Тут все свои и мы можем не опасаться, что наши маленькие секреты станут известны двору... Что твой молодой джентльмен? Его зовут Энтони, кажется? Он тебе нравится, признайся?

Но мадам, я не думала... - отвечала Джейн, но королева прервала её:

Нижнее платье тоже шёлковое, белое, - сказала она главной хранительнице гардероба. - С серебром и синими камнями из Персии, - как они называются? Забыла...

Так тебе нравится твой Энтони? - повернулась королева к фрейлине.

Он вовсе не мой, мадам, - возразила Джейн.

Да? Напрасно. Мужчины, которые нам нравятся, должны быть всецело нашими. Для этого не надо прилагать больших усилий, - ведь мужчины по природе своей удивительно просты и бесхитростны, и мы можем делать с ними всё что угодно. Ты не поверишь, Дженни, - прошептала королева, наклоняясь к уху фрейлины, - но мне приходится притворяться, беседуя с сэром Уильямом и сэром Френсисом, для того чтобы не обидеть их: я часто изображаю непонятливость, когда давно уже всё поняла, изумление, которого нет и в помине, и восхищение, порой скрывающее досаду. Мы, женщины, превозносим мужчин не по заслугам, а особенно тех, кого любим, - это у нас в крови...

Верхнее платье из бархата, будьте любезны, - сказала королева главной хранительнице гардероба. - Нет, не это! Оно не подойдет к фижмам, в нём менее четырёх футов ширины, - его надо продать. За него можно назначить хорошую цену, правда? Платье, которое носила Елизавета, Божьей милостью правительница Англии, не может стоить дёшево... А мне дайте другое, из красного бархата, прошитое золотой нитью. Да, да, это, оно модное: с буфами на плечах, с жёстким лифом и глубоким декольте.

Глубокое декольте просто необходимо для дам, не отмеченных красотой, - с усмешкой произнесла королева, глядя на Джейн. - Оно притягивает взгляд мужчин, заставляя их забыть о наших недостатках.

Придворные Елизаветы недоумевали, зачем их вызвали в Тронный зал: переговоры её величества с послом были секретным делом и велись обычно в присутствии наиболее приближенных к Елизавете лиц, но сегодня здесь было слишком много народа.

Её величество, королева Англии! - выкрикнул важный церемониймейстер, ударив тростью об пол.

Все опустились на колени и замерли; королева прошла к трону и заняла своё место.

Придворные поднялись, и по залу пронёсся шёпот: при Елизавете не было ни одной королевской регалии, а между тем, испанский посол прибыл во дворец с официальным визитом. Подобное пренебрежение этикетом могло означать одно их двух: либо Елизавета выказывала открытое пренебрежение послу, либо она, напротив, подчёркивала особо доверительные, дружественные отношения с ним. Последнее было маловероятным: все знали, что королева недолюбливает дона Бернардино, её возмущают интриги посла, направленные против неё, но ещё большее возмущение вызывает у Елизаветы политика испанского государя, которую тот ведёт в последнее время.

Назревал скандал. Придворные с нетерпением оглядывались на открытые главные двери зала и посматривали на стоящего около них церемониймейстера, который должен был известить о прибытии дона Бернардино. Наконец, церемониймейстер стукнул своей тростью и провозгласил:

Его светлость дон Бернардино де Мендоса, полномочный посол его величества Филиппа Второго, короля Испании, Португалии, Неаполя, Сицилии, Нидерландов, верховного сюзерена Священной Римской империи, короля Вест-Индии - и прочая, прочая, прочая!

Дон Бернардино вошёл в зал во главе своей свиты. Вид у него был надменный, губы презрительно сжаты, взгляд холоден. Покосившись на придворных Елизаветы, он на мгновение остановился, а потом дал знак своим свитским следовать за ним: если королева желает вести разговор при свидетелях, пусть будет так.

Посол прошествовал через весь зал, остановился перед возвышением с троном и поклонился королеве. Затем он поднял на неё глаза - и оцепенел. На голове Елизаветы не было короны, при королеве не было вообще никаких регалий, - мало того, её руки были голыми, без перчаток!

Во все времена и эпохи жизнь правящих монархов была полна опасностей. Даже в тех странах, где царствующая особа обожествлялась, не было никакой гарантии, что честолюбивые родственники или приближённые не попытаются освободить трон при помощи яда или удавки. Бунты и революции также не сулили монархам ничего хорошего — бунтующие массы всегда были не прочь пустить кровь главному символу ненавистного режима. Значительно реже монархи поднимались на эшафот по приговору суда. Тем не менее история знает немало примеров, когда расправы над низложенными государями совершались в соответствии с буквой закона…

Мария Стюарт

Мария Стюарт стала королевой Шотландии, будучи шести дней от роду, после того как умер её отец, король Яков V. К тому моменту наследников мужского пола не осталась, и новорождённую Марию провозгласили государыней.

Мария I Стюарт.

Судьбу Шотландии и самой Марии решали регенты, которые летом 1543 года, когда королеве было всего несколько месяцев, заключили Гринвичский договор, в соответствии с которым Мария должна была выйти замуж за сына короля Англии Генриха VIII принца Эдварда, что означало фактически объединение Шотландии и Англии под властью одной королевской династии.

Однако вскоре между Англией и Шотландией вспыхнула война, в которой на стороне шотландцев выступил король Франции Генрих II. После этого рука и сердце маленькой королевы были обещаны наследнику французского престола Франциску.

В 1558 году Мария Стюарт стала женой Франциска, а в 1559 году, после смерти Генриха II, и королевой Франции. При этом у Марии Стюарт были ещё и права на английский престол, который к тому времени заняла её кузина, Елизавета I.

Свадьба Марии Стюарт и наследника французского престола Франциска. 1558 г.

Но вскоре счастье стало изменять Марии. Её супруг через год умер в возрасте 16 лет. Во Франции было достаточно своих претендентов на престол, поэтому 18-летнюю шотландскую королеву вернули на Родину, где кипело противостояние различных политических партий.

Одни признавали власть Марии, другие — нет. Тем не менее сторонникам королевы удалось на время утвердить её власть. В 1565 году Мария вышла замуж второй раз — за своего двоюродного брата Генриха Стюарта, лорда Дарнли. Этот брак, в котором у Марии родился сын Яков, окончательно нарушил хрупкий баланс сил в Шотландии. Противники королевы стали поднимать мятежи один за другим.

Внезапно погиб при загадочных обстоятельствах муж Марии, лорд Дарнли. Произошло это тогда, когда королева стала фактически открыто выражать свою привязанность к Джеймсу Хепберну, графу Ботвеллу, который затем стал её третьим мужем.

Была ли причастна Мария к гибели законного супруга или нет, доподлинно неизвестно. Но её противники обвинили королеву в супружеской неверности и убийстве мужа, подняв восстание против «преступницы и прелюбодейки».

Мария Стюарт и лорд Дарнли. 1565 г.

В июне 1567 года армия Марии Стюарт потерпела поражение, и сама королева вынуждена была отречься от престола в пользу сына. Затем низложенная королева Шотландии бежала в Англию, надеясь на помощь своей кузины Елизаветы.

Елизавета I, однако, не поддержала Марию в борьбе за шотландскую корону. Её чрезвычайно смущало то, что Мария Стюарт так и не отказалась от претензий на английский престол, которые, однако, и не произносила вслух.

Лишённая короны, друзей и сына, Мария Стюарт жила под наблюдением в Шеффилдском замке. Смириться со своей участью она не хотела и попалась в ловушку, будучи втянутой в провокационную переписку, в которой речь шла о якобы готовящемся заговоре с целью свержения Елизаветы и возведения на престол Марии Стюарт.

Переписка попала в руки Елизавете, которая предала кузину суду. Английский королевский суд признал Марию Стюарт виновной в государственной измене и приговорил её к смертной казни.

Мария Стюарт. Ночь перед казнью.

После смерти Елизаветы I английский престол перешёл к сыну Марии Стюарт, который стал королём Англии и Шотландии под именем Якова I. В 1612 году по его приказу останки матери были перенесены в Вестминстерское аббатство, где были захоронены в непосредственной близости от могилы королевы Елизаветы.

Карл I

Судьбу Марии Стюарт разделил её внук, король Англии Карл I. Второй сын Якова I Карл стал наследником английского престола после неожиданной смерти старшего брата, принца Генри.

В 1625 году Карл I взошёл на английский престол. Политику его вряд ли можно считать взвешенной и разумной — за четверть века правления король, стремившийся к абсолютизму, испортил отношения практически со всеми слоями английского общества.

Грабительские налоги, разорительные войны, непродуманные религиозные реформы привели к тому, что в 1637 году вспыхнуло масштабное восстание в Шотландии. Король был готов пойти на уступки, однако политический кризис только разрастался и в 1642 году перерос в полномасштабную гражданскую войну в Англии.

Карл I.

14 июля 1645 года королевская армия была разбита в битве при Несби. Карл бежал в Шотландию, где оказался фактически на положении пленника. В 1647 году шотландцы выдали монарха английскому парламенту за 400 000 фунтов стерлингов.

Но даже после этого ни сам Карл I, ни его умеренные противники и подумать не могли, что короля ждёт плаха.

Глава парламентской армии Оливер Кромвель готов был заключить с Карлом соглашение, позволявшее королю остаться у власти, но монарх, не чувствуя всю серьёзность своего положения, не принял условия, продолжая тайные переговоры с разными политическими силами.

О том, что низложенный король продолжает интриговать, стало известно радикально настроенным офицерам парламентской армии. Изгнав из парламента умеренных, они добились суда на Карлом I. Приговор в таких условиях не вызывал сомнений.

Судебный процесс над Карлом Первым.

30 января 1649 года Карл I взошёл на эшафот в Уайтхолле. Перед смертью монарх произнёс речь в защиту абсолютизма, после чего палач лишил его головы. После казни голову пришили к телу и отвезли останки в Виндзор, где они и были погребены.

Людовик XVI

Когда в 1789 году восставшие парижане пошли на штурм Бастилии, король Франции Людовик XVI воскликнул: «Но это бунт!» «Нет, Ваше Величество, это революция», — поправил монарха один из приближённых.

Людовик XVI, пожалуй, самый известный из монархов, взошедших на эшафот. Французский король, власть которому досталась в момент, когда эпоха абсолютизма подходила к закату, не был в состоянии понять всю серьёзность перемен, происходящих вокруг.

Людовик XVI.

Именно поэтому в первый период Великой Французской революции, когда речь шла лишь об ограничении прав монарха, а не о его низложении, Людовик допустил роковую ошибку, планируя «покарать чернь» и вернуть всё на круги своя.

В ночь на 21 июня 1791 года король с семьёй тайно выехали в сторону границы, надеясь при помощи других монархов восстановить прежний порядок во Франции.

Короля узнали и вернули в Париж под конвоем. Его авторитет в глазах народа рухнул. Тем более что даже после возвращения в Париж король не прекратил контактов с зарубежными контрреволюционерами.

В итоге король был низложен и в январе 1793 года предан суду по обвинению в составлении заговора против свободы нации и в ряде покушений на безопасность государства. Судил короля Конвент, который 20 января 1793 года 383 голосами против 310 приговорил его к смертной казни.

Казнь Людовика XVI.

Дело не стали откладывать в долгий ящик, и 21 января 1793 года Людовик XVI взошёл на эшафот. Перед казнью он произнёс: «Я умираю невинным, я невиновен в преступлениях, в которых меня обвиняют. Говорю вам это с эшафота, готовясь предстать перед Богом. И прощаю всех, кто повинен в моей смерти».

Людовик XVI, образно говоря, стал «жертвой прогресса» — он стал первым монархом, обезглавленным при помощи гильотины.

Иоахим Мюрат

Далеко не все знают, что один из самых ярких полководцев Наполеона был вознаграждён королевской короной. В 1808 году маршал стал королём Неаполя.

Это шаг сослужил дурную службу и Наполеону, и Мюрату. Французский император, в ходе наполеоновских войн завоевавший немало европейских тронов для родни и приближённых, очень быстро понял, что допустил серьёзную ошибку. Новоявленные монархи принялись плести интриги против благодетеля, сильно осложняя ему жизнь.

Мюрат, женатый на сестре Наполеона, исключением не стал.

Иоахим Мюрат.

В 1814 году король Неаполя заключил тайный договор с Австрией и выступил на стороне противников Наполеона. Правда, активности Мюрат не проявлял, пытаясь выторговать себе наилучшие условия то у коалиции, то у Наполеона.

Французский император написал своему ставленнику: «Титул короля сорвал тебе голову. Если ты желаешь сохранить его, поставь себя правильно и держи своё слово».

Пока решался этот вопрос, Наполеон бежал с Эльбы и вновь захватил власть во Франции. Начались знаменитые «100 дней». Мюрат вновь решил переметнуться на другую сторону и объявил войну Австрии, но очень быстро потерпел поражение.

Тогда Мюрат решил ехать во Францию и снова присоединиться к войскам Наполеона, однако император не принял его. Поражение Наполеона при Ватерлоо фактически поставило крест и на королевских амбициях Мюрата. Он укрылся на Корсике с небольшой группой сторонников.

Иоахим Мюрат по пути на Корсику.

Австрия снисходительно дала ему шанс достойно встретить старость, выдав паспорт Мюрату с условием отречения его от титула короля и подчинения австрийским законам, предоставив титул графа и местожительство в Богемии.

Но Мюрат решил проделать то же, что ранее делал Наполеон. Он решил высадиться в Неаполе в расчёте на то, что местные жители поддержат его. Однако корабли со сторонниками Мюрата попали в бурю, и в конце концов он отказался от своих замыслов.

8 октября 1815 года Мюрат с 28 солдатами в полной униформе высадился на берег в Калабрии близ городка Пиццо. Эта склонность к спецэффектам стоила ему жизни. Вскоре он был задержан жандармами, поместившими его в тюрьму.

На допросах Мюрат доказывал, что высадился на берег без намерения произвести восстание, занесённый бурей. Это было почти правдой — к моменту высадки о восстании речи не шло. Но на беду Мюрата, в его вещах нашли прокламацию с призывами к восстанию, которую забыли уничтожить при высадке.

Казнь Иоахима Мюрата.

13 октября 1815 года военный суд приговорил Мюрата к расстрелу с немедленным приведением приговора в исполнение. Встав перед солдатами, Мюрат поцеловал медальончик с портретом жены и скомандовал: «Сохраните лицо, цельтесь в сердце!» После чего его расстреляли залпом из 12 ружей.

Максимилиан I

Фердинанд Максимилиан Иосиф фон Габсбург, младший брат австрийского императора Франца Иосифа, в возрасте 22 лет стал командующим флотом империи. Это не было номинальной должностью — Максимилиан много времени уделял развитию флота, строительству новых баз, научным исследованиям.

С политической карьерой всё складывалось значительно хуже. В 1857 году он был назначен вице-королём Ломбардии, но уже через два года старший брат Франц Иосиф сместил его с должности, возмущённый чрезмерным либерализмом вице-короля.

У Максимилиана, женатого на бельгийской принцессе Шарлотте, не было родных детей. Пара усыновила внуков императора Мексики Агустина Итурбиде.

Произошло это уже после того, как Максимилиан при поддержке императора Франции Наполеона III в 1863 году был провозглашён императором Мексики.

Максимилиан I.

Агустин Итурбиде, чьих внуков усыновил Максимилиан, был первым императором Мексики. Борьба с противниками монархического строя завершилась для него смертной казнью в 1824 году.

К тому моменту, когда императором стал Максимилиан I, обстановка в Мексике ничуть не изменилась, и противников у монархии было хоть отбавляй, в отличие от сторонников. Фактически власть Максимилиана I держалась лишь на штыках французских войск.

Либеральный император писал письма своему главному противнику, лидеру республиканцев Бенито Хуаресу, с предложением объединить усилия в выводе страны из кризиса.

Политика Максимилиана I действительно не сильно отличалась от политики республиканцев, что безумно раздражало консерваторов, делавших на него ставку. С другой стороны, республиканцы на примирение с монархом не пошли.

Когда в США завершилась Гражданская война, Соединённые Штаты стали оказывать поддержку республиканцам, в то время как Франция вывела свои войска из Мексики. Стало ясно, что власть Максимилиана I вот-вот рухнет.

Император, однако, решил собрать свою армию. Чтобы заручиться поддержкой консерваторов в мексиканской армии, он поддержал ряд их инициатив, включая предложение о расстреле на месте для сторонников республиканцев, захваченных с оружием в руках. Возможно, именно это последнее решение и стоило императору жизни.

Последние минуты жизни императора Максимилиана I.

Окружённый с остатками своей армии, он попал в плен. О либеральных взглядах 34-летнего императора было известно во всём мире, поэтому видные политики и общественные деятели призывали Бенито Хуареса помиловать свергнутого монарха. Хуарес, однако, отдал судьбу императора в руки военного суда, который приговорил к смерти «Максимилиана Габсбурга, называющего себя императором Мексики».

19 июня 1867 года Максимилиан I вместе с оставшимися верными ему генералами Мигелем Мирамоном и Томасом Мехиа был расстрелян на холме Лас-Кампанас.

Тело казнённого императора было доставлено на родину, в Австрию, и захоронено в Императорском склепе венской Капуцинеркирхе.

Королева Елизавета I и ее соперница

Материал "увели" с сайта http://сайт/

После кончины своего молодого, но болезненного супруга Франциска II в 1561 году, вернулась в Шотландию. Спустя четыре года, когда ей стукнуло 23 года, она становится женой Генри Дарнлея . Брак этот оказался крайне неудачным, поскольку сам Дарнлей обладал слабой личностью и, явно, не мог угнаться за своей деятельной супругой. Он был ограниченным и слабовольным человеком.

В результате заговора, Дарнлей был умерщвлен шотландскими лордами. Во главе этой опасной затеи стоял граф Босуэл – будущий третий муж Марии Стюарт. Несмотря на то, что королеве было известно о готовящемся покушении на жизнь ее супруга Дарнлея , она ничего не сделала, и, по сути, явилась косвенной виновницей его смерти. Ее скорый брак с Босуэлом привел к восстанию в стране. Против них ополчилось шотландское дворянство, поэтому Мария Стюарт вынуждена была бежать в соседнюю Англию. Там ее поймали и подвергли тюремному заключению, по приказу английской королевы Елизаветы I .

Соперничество Елизаветы I и Марии Стюарт

Были предприняты многочисленные попытки по ее освобождению, но все они закончились неудачно. В этих попытках принимали участие даже представители английского дворянства, в первую очередь лорд Норфолк, который поплатился за этой своей жизнью, равно как и все остальные заговорщики, пытавшиеся вызволить Марию Стюарт из заключения. до последнего не желала прибегать к крайним мерам против своей неугомонной родственницы, но та не оставила ей выбора. Стало ясно, что живая Мария будет представлять постоянную угрозу ее власти. Поэтому, по приговору английского суда, собственноручно скрепленному подписью Елизаветы, шотландская королева Мария Стюарт была обезглавлена в 1587 году. Приговор был приведен в исполнение в замке Фотерингей.

Такова внешняя драматичная судьба шотландской королевы, обладавшей неистовым характером и пылкой натурой. Впоследствии Англия и Шотландия все-таки объединяться, когда Яков I, сын Марии Стюарт от брака с Дарнлеем, взойдет на престол Англии.

Отказавшись от того, чтобы делить свою власть с супругом, осталась бездетной, тем самым на ней прервалась династия Тюдоров. Поговаривали, правда, что у нее был роман с сэром Робертом Дадли, который продлился вплоть до его смерти. Несмотря на то, что сама королева утверждала, что их любовь была чисто платонической и она, вплоть до самой своей смерти, оставалась девственницей, существуют свидетельства обратного. В одном из писем найденных при Фрэнсисе Энгелфилде, испанском министре, долгие годы шпионившем при английском дворе, упоминалось об аресте одного англичанина, заподозренного в шпионаже. На допросе он, якобы признался, что является незаконнорожденным сыном Елизаветы I и Роберта Дадли, а самого его зовут Артур Дадли. Многие историки склонны верить этой версии…